— Я демократичный монарх, — пояснил я. — И всенародный самодержец. Потому мнение народа мне вовсе не безразлично… совсем уж.
— Как присутствующий здесь народ, — сказал он, — позвольте спросить, в чем заключается ваш вопрос, Ваше Величество?
Я тяжело вздохнул.
— Нет, это не твое поле, успокойся. Некромантией заниматься хоть и хочу, но не буду. Политика еще некромантнее!
— За что вас и уважаю, — сказал он, — как некроманта высшего уровня. Политики — это некроманты экстра-класса.
— Дело касается сущности, — сказал я, — что находится от тебя на другом конце карты. Или на другом полюсе. Я имею в виду, не поверхность земли. В общем, я хотел докричаться до Тертуллиана…
Он вздрогнул, по нему прошла волна, искажая черты лица и всей видимой части фигуры.
— Понятно, — сказал он хмуро, — это да, не мое.
— А ты его там не встречаешь, — спросил я, — где-то?
Он покачал головой.
— Нет, мне те сферы недоступны. Впрочем, ему мои тоже.
— Жаль, — сказал я со вздохом. — Ничего, устроим демократию, никаких закрытых клубов, никаких тайных обществ, все отнимем и поделим… Ладно, извини, что побеспокоил.
Он поклонился.
— Ваше Величество, — напомнил он почтительно, — вы мой сюзерен. Как ваш вассал, я счастлив, когда вы произносите мое имя. И втройне счастлив, если бываю полезен некроманту не доступных мне уровней.
— Да-да, — сказал я, — я тоже счастлив. Король силен своими вассалами.
— Кланяюсь, — ответил он с предельной уважительностью, — и отбываю с вашего позволения.
Я сделал милостивый жест кончиками пальцев, отпуская такого несколько странного вассала. Логирд не стал исчезать моментально, а, соблюдая церемониал, отступил, кланяясь, и вдвинулся в стену.
Вернувшись к столу, я только собрался сесть, как весь кабинет залило ослепительным светом. Все разом исчезло, словно меня внесло в центр Солнца или в начало Большого Взрыва, когда свет был яркий и еще предельно чистый.
Я поморгал, глаза не слепит, даже непривычно, из плазменного огня выдвинулось огромное грозное лицо с сердито сдвинутыми бровями.
— Чего орешь, — прогрохотал он африканским голосом. — Не личит рексу визжать, как недорезанная свинья!
— Я не визжал, — возразил я. — Это искажение пространственно-временного континиума. У меня голос и тембр уверенного и видящего будущее своей страны и народа политика.
Он громыхнул:
— Ого, у него есть будущее?
— Тертуллиан, — сказал я умоляюще, — времени мало, я без твоей помощи вообще пропадаю…
— Ну-ну, — прорычал он, — давай еще поподлизывайся. Это я тоже люблю, хоть и осуждаю. Но люблю. Человек амбивалентен, слышал такое?