Как-то незаметно получилось так, что и сам Сашок стал выглядеть убежденным демократом. К тому же Анна-Мария, как выяснилось, видела, как Сашок самоотверженно таскал железяки на баррикаду. Словом, опровергать сложившееся мнение и признаваться в своей аполитичности было неудобно. И с какого-то момента, как показалось Сашку, хорошенькая англичанка уже именно на него, а не на забуревшего Павла в его пыльном шлеме стала обращать свои восторженные взгляды. И все же ее согласие пойти несколько дней спустя отпраздновать победу демократии оказалось для Сашка неожиданным.
Ну а дальше… Одно из самых ярких воспоминаний жизни для Сашка — момент где-то к концу вечеринки, когда подвалили знакомые с филфака и Гаврилов представил им Анну-Марию по-английски: «This is Sasha’s girlfriend». И самое поразительное — та засмеялась вполне доброжелательно, не стала опровергать. А у Сашка просто дыхание перехватило от такого предположения — что вот эта красивая женщина с потрясающими зубами, ногами и скулами, с глазами, как у Джулии Робертс, эта, черт подери, НАСТОЯЩАЯ АНГЛИЧАНКА может быть его, Сашка, девушкой! Ему казалось, что все присутствующие смотрят на него в немом восхищении: вот ведь, был парень как парень, ничего себе так, конечно, не урод, ну, допустим, учился хорошо, особенно успевал по английскому, за Ленкой с параллельного потока ухаживал с умеренными шансами на успех. А теперь вдруг ни с того ни с сего взял и перешел в другую категорию смертных.
Поначалу Сашок воспринимал Анну-Марию как сказочное существо, что-то вроде феи. Одно слово — англичанка, а значит, жительница иных миров. То есть походя он сразу же отметил: красивая девушка. Но это было совершенно неважно. Никакого практического значения для него лично это не имело. Абстракция некая. Ничего между земными людьми и феями быть не может. Вернее, могут быть чисто служебные отношения. Вот переводчиком при фее он может потрудиться. Чем он, собственно, и занимался, причем с превеликим удовольствием, да еще и за деньги. Познакомившись с ним на баррикадах Белого дома, Анна-Мария затем наняла Сашка за тридцать долларов в день — целое состояние по меркам Москвы девяносто первого года.
И только через три дня что-то изменилось. У Анны-Марии отменилась встреча с представителями московского совета, ей велено было сидеть у себя в номере гостиницы «Украина» и ждать звонка. И Сашку, соответственно, деваться было некуда, тоже пришлось дежурить в ее комнате и ждать вместе с ней. Вот когда ему вдруг стали приходить в голову посторонние, неуместные мысли. Непозволительные, можно сказать, невозможные, каких он сам от себя не ожидал. Как пел Высоцкий? «Куда мне до нее — она жила в Париже…» Ну вот куда ему, Сашку какому-то, до натуральной англичанки? Но как он себя ни уговаривал, как ни гнал прочь нахальные идеи, они все время норовили вернуться и влезть в сознание. Наверно, все дело было в большой двуспальной кровати, занимавшей треть номера. На которой восседала хозяйка, и от этого зрелища Сашок непрерывно краснел. Анна-Мария поглядывала на него с недоумением. Наконец не выдержала, спросила: «Александр, вам жарко?» — «Мне? Да… То есть нет… но… может, немного…»