— Задернуть? — кивнул он на шторы.
— Не надо. — Хозяйка махнула рукой, потревожив правую грудь. Она шевельнулась и снова замерла. — Сейчас проедут.
И точно — вагон, за ним следующий, с уже большей скоростью, проскрипели мимо.
— Монорельс, — равнодушно бросила она.
— Моно… кто? — переспросил он, но только для того, чтобы подать голос.
Произнеся эти слова, он подумал, что никогда еще не катался на новом странном транспорте. Про который, вспомнил он, говорят, будто он возит людей из ниоткуда в никуда.
— Моно… — она закашлялась… — рельс.
— Простите, я отвлекаю вас… Марина Владимировна. — Антон наконец вспомнил, как зовут пациентку. Он взял за правило — выучить имя и отчество больного, к которому идет по вызову.
— От чего? — насмешливо спросила она.
— От… лечения, — проговорил он.
— А… так вы меня собираетесь лечить?
Теперь он увидел ее глаза. Они были серые и такие светлые, будто им не хватило пигмента. Они повторяли цвет зимних облаков, которые нравились ему всегда.
— Я вымою руки, — сказал он.
— Бросьте. Вы же будете слушать не руками.
Она дернула левым плечом, подставляя ему грудь. Антон на миг зажмурился, почувствовал, как задрожали руки. Потом задрожало и загорелось все тело. Настенные часы в прихожей подали голос — отбили четверть. Антон вздрогнул, испугавшись, что эти звуки и удары его собственного сердца не меньшей громкости перекроет стук ее сердца. Он втянул носом воздух, стараясь успокоить себя.
— Спинкой, пожалуйста, — тихо скомандовал он.
Антон Дубровин уже научился говорить с больными как с детьми. Он долго думал — почему. Недавно понял — это нужно, чтобы установить дистанцию. Таким обращением доктора подчеркивали, что на «поле болезни» они главные, они знают больше. А кто знает больше? Взрослые. Значит, пациенты — дети.
Спина Марины была гладкой, белой, без всяких пятен, бородавок и родинок — он уже насмотрелся на спины, мужские и женские. В основном старые, потому что молодые сейчас не болеют. Как говорят его ровесники, к врачу — только на носилках.
Он слушал ее дыхание, не отрывая глаз от шеи. Она такая… такая… от нее пахло сладким теплом, он едва удержался, чтобы не лизнуть и не проверить — может, она сахарная…
Вот что значит не выспаться, одернул он себя. И насмотреться черт знает чего в телевизоре.
— Хрипов нет. Легкие чистые, — отчитывался он. — Трахеит, Марина Владимировна. Придется посидеть дома.
Она быстро повернулась к нему.
— Придется! — передразнила она, громко расхохотавшись. — Мне нужно посидеть дома! Просто необходимо!
— Понял, — быстро проговорил Антон. — Вам нужен бюллетень. — Он заставлял себя смотреть только на ее лицо.