— Только урывками, — уклончиво ответил я.
Мы вернулись к трапезе в молчании. Герман дружелюбно мне улыбался и то и дело с любовью поглядывал на свою дочь. Что-то мне подсказывало, что друзей у Марины было не много и что Герман приветствовал мое появление в их доме, несмотря на то, что я не знал, чем отличается Шопенгауэр от Оппенгеймера.
— А скажите-ка мне, Оскар, что сейчас происходит в мире?
Он так задал этот вопрос, что я стал опасаться, как бы новость об окончании второй мировой не шокировала его.
— По правде говоря, ничего особенного, — ответил я. Марина внимательно наблюдала за мной. — Скоро выборы…
Это возбудило интерес Германа, который остановил ложку на полпути ко рту и решил развить тему.
— А вы, Оскар? За левых или за правых?
— Папа, Оскар анархист, — отрезала Марина.
Кусок хлеба застрял у меня в горле. Я не знал, что означает это слово, но звучало оно как «антихрист». Герман внимательно и с интересом посмотрел на меня.
— Юношеский идеализм… — пробормотал он. — Понимаю, понимаю. В твои годы я тоже читал Бакунина. Это как корь. Пока не переболеешь…
Я бросил на Марину убийственный взгляд, она же ответила привычной кошачьей улыбкой.
Я отвел глаза и опустил взгляд. Герман наблюдал за мной с добродушным любопытством. Я вежливо кивнул ему и поднес ложку ко рту. За едой хотя бы не надо говорить, а значит, меньше шансов сесть в лужу.
Мы молча пообедали. Я заметил, что сидевший напротив Герман стал клевать носом. Когда в конце концов ложка выскользнула из его пальцев, Марина молча встала и ослабила его шелковый галстук серебристого цвета. Герман вздохнул. Его рука слегка дрожала. Марина обняла отца за плечи и помогла ему встать. Герман послушно встал и слабо, почти стыдливо, улыбнулся мне.
Мне показалось, что он в один миг постарел лет на 15.
— Прошу прощения, Оскар, — сказал он едва слышно. — Годы берут свое…
Я тоже поднялся, взглядом предлагая Марине помощь. Она отвергла мое предложение и попросила меня остаться в зале. Герман опирался на плечи Марины, и они медленно вышли из комнаты.
— Для нас было большим удовольствием, Оскар… — услышал я из темного длинного коридора слабый голос Германа. — Приходите к нам снова, приходите к нам снова…
Я слышал, как звук их шагов стих в глубинах особняка и при свете свечей ожидал возвращения Марины почти полчаса. Я впитывал в себя атмосферу этого дома. Когда стало ясно, что Марина не вернется, я забеспокоился.
Я хотел отправиться на ее поиски, но подумал, что вторгаться в жилое пространство без приглашения бестактно. Мне пришло в голову написать записку, но не было ни ручки, ни бумаги. Уже вечерело, и я счел за лучшее пойти в интернат. Вернусь завтра, после занятий, убедиться, что все в порядке. Я с удивлением заметил, что Марины не было всего полчаса, а я уже искал предлоги вернуться. Я вышел через кухню и пересек сад. Над городом сгущались быстро бегущие тучи.