Всё. Обливаясь потом и едва держась на ногах, Герен спускается с эстрады. Его атакует группка партийных активистов, жаждущих сфотографироваться в его обществе. Рядом с ним безликий голос спрашивает:
— А где же Соня Герен? Я ее не вижу. У меня для нее кое-какие документы.
Он слышит собственный смех и ответ:
— Я бы я сам хотел знать, где она…
Гезд крепко берет его за руку, вытаскивает из толпы, тащит к машине, которая ждет их перед запасным входом.
Герен падает на заднее сиденье.
— В Париж, и быстрее, — приказывает Гезд шоферу, оборачивается к Герену, протягивает ему бутылку воды, две таблетки и коробку шоколадных конфет. Точно так же делала Соня. Когда Герену становится лучше, Гезд равнодушно бросает: — Дюмениль виделся с Парисом.
— Черт…
— А советники Шнейдера готовят ему карточки по ядерным программам для завтрашних дебатов.
Молчание.
— Пату встречался с Дюменилем?
— Нет. Еще нет. Он пытается. Это не так-то просто.
— У меня нет сил. Если завтра поднимется волна этого дерьма, я не выдержу. Скажи об этом Пату.
Герен забивается в угол машины и засыпает.
Утром Марсан появляется в дверях небольшого отеля на улице Фавориток в пятнадцатом округе, где он скрывается. На мгновение задерживается на тротуаре, разглядывая небольшое кафе, там полным-полно народу. «Слинять сейчас и кинуть их всех? Или делать вид, что идешь на работу и потом втихую свалить? Пока они ни о чем не догадались…» Но слишком поздно, за стеклами витрины он видит наблюдающего за ним Жана.
Марсан переходит улицу, входит в кафешку и зависает у прилавка:
— Двойной кофе, пожалуйста.
В поле зрения Марсана появляется внушительная фигура полицейского, но он делает вид, что ничего не замечает и ждет, пока его обслужат.
— Где Скоарнек? — Голос Жана еле долетает до него в хаосе утреннего шума, полицейский говорит, едва шевеля губами.
— В комнате спит.
— Он ничего не подозревает?
— Он подозревает всё и всех, но не меня. Идиот…
Бармен ставит перед Марсаном чашку, тот хватает ее обеими руками, как будто хочет согреться. Он и на самом деле дрожит, но старается этого не показать.
— Он не может сорваться с крючка в последний момент?
— Ни в коем случае. — Наигранный смешок, который тут же застывает у Марсана на губах. В его крайней нервозности сквозит раздражение. — Приближается его час. Он на все сто верит, что изменит политику, вклинившись в трансляцию дебатов сегодня вечером, он сейчас не может удрать.
— Держись, все скоро кончится.
— Надеюсь, потому что эти его дерьмовые речи, которыми он мне морочил голову всю ночь, меня уже достали.