Парис смотрит на помощника прокурора так долго, что тот в конце концов опускает глаза. «Стоит, пожалуй, раскачать эту пальму. Пусть упадет один-другой кокос. Нужно снова увидеться с Борзекс. У нее в кабинете. И ничего никому не говорить. Посмотреть, что будет. Тогда станет ясно, прав я или нет».
Фуркад встает.
«А этот еще у меня попляшет», — думает Парис. Фуркад выходит за дверь, озвучив еще раз требование регулярно предоставлять ему отчеты. «Один раз они меня уже поимели. Второй — не получится».
В большом шумном и неинтересном зале, освещенном неоновыми лампами, вместе с тремя поколениями китайской семьи и немецкой семейной парой, за маленьким столиком сидят друг напротив друга Виржини и Нил.
Он ощущает ее неловкость и решает этим воспользоваться:
— Вы согласились со мной встретиться. Интересно, почему?
— Сефрон много о вас говорила.
— Обо мне?
— Да. Вас это удивляет?
— Чуть-чуть. И что же говорит обо мне моя дочь?
— Вам действительно интересно это знать?
— Это могло бы мне помочь.
— Не уверена. — Виржини размышляет, потягивая чай со льдом, потом принимает решение: — Сефрон думает, что вы эгоист, постоянно заняты самим собой и другие вас в принципе не интересуют, она в частности. А про вашу работу — ресторанный критик — она говорит, что это хороший предлог, чтобы не принимать участия в жизни общества, в политике, избегать серьезных вопросов о том, куда катится мир, и все такое. Она считает, что вы трус.
— О-о-о! Остановить это мировое безумие! И что же делает моя дочь, чтобы изменить мир?
— Она вступила в экологическое движение и не ест мяса.
— Сеф не ест мяса?
Перед глазами Нила встает картина: Сеф во время последних каникул, с вилкой в руке перед гусиным рагу, фуа-гра, кассуле и тушеным мясом.
— Она даже взяла меня как-то с собой на конференцию экологов в прошлом году, в декабре. И надо сказать, это произвело впечатление. Докладчик нам объяснял, что в технике массового уничтожения, которую применяли в концентрационных лагерях во время Второй мировой войны, использованы методы, отработанные на бойнях в Чикаго и в других местах. Они показывали гадкие фотографии сваленных друг на друга расчлененных трупов животных, потом короткометражный фильм о механизированной бойне. — Она замолкает. — Это произвело на меня ужасное впечатление. — Пауза, и девушка продолжает: — После этого Сефрон решила не есть мяса. А я — нет. Через несколько дней мы разъехались на каникулы, и она больше не появилась в школе. С тех пор ничего.
Они замолчали, каждый думал о своем. С тарелок постепенно исчезают кусочки свинины, наконец Джон-Сейбер идет в наступление: