— Я увольняюсь.
— Господи, что произошло? — испугался Казьмин. — Что случилось?
— Ничего особенного. Просто я так решила.
— Та-а-ак, — задумчиво протянул Казьмин и, оттолкнувшись, вместе с креслом немного отъехал от стола. — Неожиданно. Я бы даже сказал странно… Да что ж вы стоите? Садитесь, садитесь.
Полина, вздохнув, села и принялась смотреть на свое заявление. В поле ее зрения попадали только руки Казьмина, нервно сложенные на груди, и его серебристо-синий галстук.
— Итак, в чем причина вашего «собственного желания»? Неинтересные обязанности? Непосильный объем работы? Конфликт в коллективе? Придирки Рубина? Низкая зарплата?
Полина отрицательно качала головой вслед его словам.
— Тогда нет ни одного повода для такого заявления, — Казьмин брезгливо тронул ее листок за кончик, потом отбросил его подальше. — Есть, правда, еще вариант… Может быть, вам глубоко несимпатичен владелец компании?
— Бог с вами, Валерий Петрович, — нервно усмехнулась Полина.
Он встал, глубоко засунул руки в карманы, медленно обошел стол и остановился рядом с Полиной.
— Ну и почему тогда? — спокойно спросил он.
Она встала, положила папку на край стола.
— У меня личная причина.
— Ах, вот оно что… И какая же?
— А это обязательно, чтобы я ее озвучивала?
Казьмин несколько раз качнулся с носков на пятки, не вынимая руки из карманов, и фыркнул:
— Нет, мне это нравится!.. Разумеется, не обязательно. Если бы на этом месте оказался кто-нибудь другой, я бы не допытывался…
Он развернулся и прошелся туда-сюда.
— Но в данном случае я просто не могу удержаться, уж извини… Полина, я полагаю, твоя личная причина — это и моя личная причина. Или я не прав?
Переход на ты — это был сильный прием. Полина искренне надеялась, что Казьмин не станет делать ничего подобного. Ну что ему стоило продолжать играть одну из своих ролей, побыть безупречно-корректным и доброжелательным боссом… Так нет же.
— Кто-то не так давно сказал, что старается не смешивать то, что происходит в этих стенах, с тем… — начала Полина.
— Поздно, — перебил ее Казьмин. — В этот раз я плохо постарался.
Он чуть помедлил и добавил:
— Точнее, я и не собираюсь этому сопротивляться.
— А я все же попытаюсь.
Казьмин покачал головой:
— Я же понимаю, это заявление ты написала из-за меня. Я хочу знать почему. Почему одна-единственная утренняя прогулка наедине так напугала тебя, что ты решила бежать без оглядки?
Полина молчала, глядя в пол. На откровенность следовало и отвечать соответственно. Или не отвечать вовсе.
— Не хочешь принимать ухаживания тяжело больного человека с причудами? Только прошу, не лги мне.