Их были сотни, если не тысячи — крошечных белых крестиков, занявших каждый дюйм холма. Из белоснежной пластмассы. Некоторые попадали на зеленую траву, но большинство, воткнутые в землю достаточно глубоко, стояли прочно, лишь слегка качаясь на свежем ветерке.
— Ну ладно, пошли. — Подруга взяла ее за локоть.
Но та не могла сделать ни шагу.
Ей казалось, она видит сон. Белое на зеленом. Одинаковые кресты. Исполненные одного и того же смысла.
— Господи Иисусе, это же…
— Они просто заявляют о своих убеждениях.
Только тут она заметила, что на каждом из сотен и сотен маленьких белых крестов, занявших всю лужайку перед начальной школой, значится имя.
Она наклонилась к ближайшему крестику, всего на несколько дюймов отстоявшему от носка ее черного ботинка.
На нем детским почерком было выведено черным маркером: «Эмма».
Диана узнала свою дочь издалека. Она стояла возле клетки, уцепившись за прутья. Розовую ветровку она успела снять и повязать вокруг пояса.
— Эмма!
Эмма не обернулась. Не слышала? Или не захотела отвечать?
Диана бросилась вперед.
Эта часть зоопарка называлась «Черный лес» и представляла собой островок дикой природы с соснами, скалами и небольшим водопадом, струи которого с журчанием ударялись в цементное дно. Везде стояли скульптуры персонажей волшебных сказок, раскрашенные ярко, чтобы не сказать аляповато: Дровосек, Ведьма в пряничном домике, Великан-людоед с гномами, златовласая Рапунцель… Посреди колючих кустов шиповника возвышались носилки, на которых с закрытыми глазами возлежала Спящая красавица. Дорожки были посыпаны корой красного дерева. Здесь было душно, хотя от воды веяло промозглой сыростью.
На этой территории располагались вольеры с койотами, лисицами и волками. Зверей Диана не видела, но чуяла, что они следят за ней из темноты. А может, это была сова в клетке, но она сидела не шевелясь, так что заметить ее было нельзя.
— Эмма! — снова окликнула Диана.
На этот раз Эмма отозвалась:
— Мама! — но с места не двинулась. — Мама, — повторила она и показала на скалу чуть выше клетки, в которой волк…
— Ты не поверишь! — сказала она подруге.
Апрель близился к концу, шли дожди, и в столовой было сыро. Нейт обнимал ее за плечи.
— Меня выбрали королевой мая! Мистер Макклеод только что сказал.
Подруга встала и обняла ее, вдохнув аромат шоколадного молока и свежести. Темные волосы пахли апрелем.
Апрелем. Стремительностью и неподвижностью. Крыльями и землей. От радости у нее выступили слезы, и это были слезы дружбы. В них сосредоточилось все — бархат и путешествия, кости и кровь, и лето, которое всегда приходит после весны.