На вялый, ничего не значащий вопрос Алексея: "Как дома?" - мне пришлось рассказать об очередном отъезде жены, на этот раз даже не в Алма-Ату, а, кажется, в Чимкент.
- Допек, - как о чем-то давно им ожидавшемся сказал Алексей. - Я ее понимаю
И замолчал.
Две минуты назад он рассказал, как кувыркается со своей первой картиной, как пока еще на студии редактура пробует его на излом. Если дома так, то чего же ждать от Госкино?
О работе говорить не хотелось. Чтобы не молчать, я его спросил: "А у тебя как... дома?"
- Много мелких осколков. Практически по всей квартире.
Я знал, что квартира ему от отца досталась пребольшущая, а самая большая вещь из бьющихся, здоровенная китайская ваза, чуть не в рост ребенка, разбита Лешей уже давно.
- Люстра? - без особого интереса, так, чтобы не молчать, спросил я.
- Нет, Миша, сервиз...
И дальше последовал рассказ о том, что долгое время великолепный китайский обеденный сервиз, украшение не пустяками заставленного буфета, был заложником в ссорах с женой. Не зная, чем, как, при помощи каких слов и действий заставить мужа прекратить, замолчать, согласиться, наконец, хотя бы не орать, она грозила грохнуть сервиз.
Воспитанный в достаточной семье, Алексей не очень дорожил вещами, но знал, как любит этот сервиз мать, и потому "последний аргумент королевы" действовал безотказно, прибегать к нему приходилось, надо думать, не часто.
А вот в давешней ссоре, когда жена пригрозила употребить доказательство "от сервиза", Алексею вдруг захотелось раз и навсегда покончить с этим шантажом.
- Надоело, Миша, понимаешь, надоело, - воспрянув от грустной дремы над чашечкой остывшего кофе, заговорил Алексей, - что она меня всю жизнь пугает и пугает...
А дальше было рассказано с тайным оттенком гордости за свою жену.
Пока они ругались, оказывается, она его трижды предупредила, что "сделает это", а он не только не хотел верить, но еще и насмешничал.
Дальше произошло нечто неожиданное и для него, и для нее.
Жена подошла к буфету, вытащила выстроенный в китайскую пагоду сервизище, гору сужающихся кверху тарелок и подтарельников, приподняла и с маху грохнула об пол.
- А ты что?
Он сказал.
Я не одобрил.
Он согласился: может быть, ты прав.
Обменявшись домашними новостями, мы сидели молча.
Никогда не знаешь, что на уме у медведя.
Сходство моего приятеля с медведем, скажем так, уж очень бесхитростное, вроде рядом лежащее на первый взгляд, но верное, если немножко больше знать медведей.
Константиновский, готовивший тигров для выступлений Маргариты Назаровой, рассказывал на съемках "Укротительницы тигров" о коварстве и непредсказуемости именно медведей.