В книге 1982 г. «Ужас в ночи: основанное на личном опыте исследование традиций сверхъестественных нападений» (The Terror That Comes in the Night: An Experience-Centered Study of Supernatural Assault Traditions) Дэвид Хаффорд рассказывает о человеке тридцати с небольшим лет, с университетским образованием и успешной карьерой, который вспоминает летние каникулы, которые он проводил в отрочестве в доме своей тети. Однажды ночью он увидел в гавани таинственные движущиеся огни. Затем уснул, а потом со своей постели видел, как по лестнице взбирается белая, ярко горящая фигура. Фигура зашла в его комнату, остановилась и сказала (нет, кульминации не будет): «Это линолеум». Видения повторялись из ночи в ночь. Иногда это была старуха, реже — слон. Порой мальчику удавалось убедить себя, что это всего лишь сон, в других случаях он был уверен, что все происходит наяву. Какая-то сила вдавливала его в постель, парализовала, не давала ни шелохнуться, ни вскрикнуть. Сердце отчаянно билось. Одно и то же, ночь за ночью. Что же это было такое? Эти события происходили до того, как началась мода на инопланетные похищения. Если бы подросток слышал о подобных историях, наделил бы он свою старуху большой головой и огромными глазами?
В прославленном отрывке из «Упадка и разрушения Римской империи» (The Decline and Fall of the Roman Empire) Эдвард Гиббон описывает тонкую грань между суеверием и скептицизмом, характерную для античного мира:
Суеверие подменяло веру, фанатизму дозволено было говорить языком вдохновения, последствия случайности и умысла равно приписывались действию сверхъестественных сил…
В наше время [Гиббон писал в середине XVIII в.] к самому благочестивому расположению духа примешивается скрытый, даже невольный скептицизм. Сверхъестественные истины не принимаются активно, а пассивно и безучастно допускаются. Наш разум или по крайней мере наше воображение, издавна привыкшее наблюдать и уважать неизменный порядок Природы, не готово допустить видимых деяний Бога. Но в первые века христианства положение человека было совершенно иным. Самые любознательные и самые легковерные среди язычников охотно соглашались примкнуть к обществу, которое претендовало на непосредственное общение с высшими силами. Ранние христиане легко ступали по почве мистицизма, и их разум натренировался в искусстве верить в самые необычные вещи. Им казалось, или они воображали, будто их со всех сторон осаждают демоны, одолевают видения, наставляют пророчества. Заступничество церкви могло избавить их от опасности, болезни и даже от смерти.