«А мне-то казалось, что я толерантен к вере. Признаю, что человеку легче жить с ней, чем без нее. На веру можно опереться, когда ничего больше не останется, когда все вокруг обратится во тьму. «Бог есть, и он оберегает меня» — так считает каждый верующий, даже когда умирает под колесами многотонного грузовика. И он не теряет веру до своей последней мысли. Для него важна сама идея религии — перспектива вечной жизни, плохой или хорошей, в зависимости от его поведения. А с надеждой на то, что после смерти будет что-то еще, умирать намного легче».
Но даже таким безумным размышлениям не удалось достаточно отвлечь меня.
— …Узрите же лицо этой богопротивной ведьмы! — Возглас священника прозвучал практически в полной тишине.
За ним последовал вздох восхищения и многочисленные реплики негодования по отношению к обвиняемой.
— Боже мой, — прошептал рядом алхимик, старательно удерживая за плечи Эвана, чтобы тот ненароком не взглянул на «ведьму». — Она же еще совсем девочка…
Голова сама повернулась в сторону платформы. Глаза сами отыскали знакомую фигурку, привязанную веревками к центральному столбу. Память сама определила, кому принадлежат эти чуть поблекшие, испачканные, но все еще золотистые волосы.
«Лилия!»
Глаза едва не вылезли из орбит от удивления. Рот раскрылся, а в груди словно бы вспыхнуло пламя. Я понял, что не выдержу. Просто не выдержу этого. Ничто на свете не заставило бы меня спокойно стоять и наблюдать, как ее сжигает какой-то разукрашенный клоун. И не только меня, я чувствовал, что демон тоже пылает от негодования. Он тоже не мог позволить свершиться этому безумству.
— Не позволю, — выдавил я, чувствуя, как скрипят и крошатся мои зубы. — Я им не позволю этого сделать… Даже если придется убить их всех. Таково мое желание!
— Максим? — неуверенно протянул руку Шин, боясь прикоснуться ко мне и не рискуя заглянуть в лицо.
Окружающая нас толпа взорвалась криками и свистом.
— Уходите. — Толикой разума я осознавал, что в порыве ярости могу сотворить то, о чем сильно пожалею. — И не оборачивайтесь в пути. Возвращайтесь в дом и не выходите наружу. Я не позволю им убить Лилию…
— Что… — не верил своим ушам немолодой алхимик. — Нет! Даже не пытайся, даже не думай об этом!
Шин вцепился мне в руку, подтянулся к самому уху. Его голос дрожал.
— Я не знаю, откуда ты знаешь эту девушку, не ведаю, насколько она тебе дорога, но ты уже не сможешь спасти ее. А если попытаешься — погибнешь сам. Никто не сможет пойти против церкви и ордена Львиной розы. Ты ловок, проворен, умеешь сражаться, но выходить на бой против целой армии рыцарей — самоубийство! Человеку это не под силу!