Я взял Иру за запястья и хорошенько встряхнул:
- Замолчи! Хватит! Кто кому изменял - еще надо выяснить! Мог не сообщать тебе - и живи как хочешь. А я весь в белом!
- В белом?! Не сообщать?! Гад! Сволочь! Подонок! Он хотел мне не сообщать!
О, как меняет гнев хорошенькие женские лица. Даже не меняет. Уродует. Сама Медуза горгона во всем своем непередаваемом безобразии ярилась передо мной.
- Не сообщать. Спокойно, - сказал я. - Мне все равно, в любом случае все запрещено. Больше двух килограммов не поднимать, женщины не касаться.
Вот что на нее подействовало не хуже затрещины. Она как споткнулась в своем крике, замерла - и затем, через паузу, произнесла:
- Что ты несешь? Это еще почему?!
В тот миг я внутренне расхохотался. Слететь в одно мгновение с такого фортиссимо до пиано. Задним числом, вспоминая этот момент, я пойму, что, слетев к пиано, Ира призналась в ненатуральности своего гнева. Полагай она в действительности, что всему причиной был я, очень бы ее задело известие о моем ауте!
Но тогда мне подумалось, она переживает за меня. Сочувствует. И я, несмотря на то, что клокотал внутри крутым кипятком, преисполнился к ней за это сочувствие благодарности.
- Чтобы сетчатка снова не отслоилась, - сказал я. - Никаких физических усилий. Жить, как травка.
Выражение, с которым Ира смотрела на меня, уже не напоминало о свирепой героине древнегреческих мифов.
- Ни фига себе! - сказала она. После чего подергала руки, требуя отпустить ее, я отпустил, и она спросила: - А что тебе выписали? Трихопол?
- Какой трихопол? От чего?
- Ну, от трихомоноза.
- А почему ты думаешь, это трихомоноз? Результат анализа будет только завтра.
- Нет, - сказала она с особой правдивостью в голосе. - Я просто предположила.
Эта правдивость голоса выдала ее с головой.
- Ирка! - вырвалось у меня. - А ведь это ты!
- Что я? - произнесла она со строгостью.
- Ты! Это ты! Ты мне изменяла. Ты причина всему!
Она помолчала, глядя мне в глаза все с той же усиленной строгостью.
- Нет, это не я, - проговорила она наконец. - Значит, Ларка недолечилась. Кретинка! Кретинка, какая кретинка!
- Если ты знала, что это она, что же ты так на меня набросилась? - не смог я удержать себя от упрека.
- Потому что забыла о ней. Ты с ней после того, на Новый год, больше ничего?
Странное дело: ответить на этот вопрос было сложнее, чем тогда, в новогоднюю ночь, поменять одну на другую.
- Я тебе уже все сказал, делай выводы, - нашелся я, как вывернуться.
- Значит, подарочек на Новый год. Кретинка, ох, кретинка! Но виноват ты! Не трахнулся бы с ней в первый раз, не было бы второго!