Щепкин посмотрел на Диану, перевел взгляд на офицеров.
– Да он Геракл, наш худой художник, – скаламбурил Гоглидзе. – И скромник, молчал. Ну, теперь понятно, почему он здесь.
Белкин отметил недовольство на лице капитана, спросил:
– Думаешь, подстроено?
Щепкин пожал плечами.
– Трудно сказать. Сейчас не узнаешь. Уличная шпана вполне могла подстеречь Зинштейна, он легкая добыча. Ладно, поставим этот подвиг Скорину в плюс, как говорит Батюшин.
– М‑м… вы бы видели реакцию публики на рассказ Сережи, – протянула Диана. – Дамочки кричали ура, бросали на Скорина такие взгляды… Кстати, это помогло Грише увести Ольгу к себе. Видимо, захотел наедине поведать о подробностях подвига…
Холодова допила ликер, довольно прищурила глаза, посмотрела на Щепкина.
– И судя по всему, ночь у них прошла замечательно.
– А ты откуда знаешь? – осведомился Щепкин.
– Так я утром успела переговорить с дамами. Поболтать, пооткровенничать. Не спала, как некоторые…
– И?
– Ну во‑первых. – Диана коварно улыбнулась. – Григорий, как и вы, господин капитан, носит новомодные трусы.
Гоглидзе поперхнулся кофе, плеснул на столик. Щепкин сжал челюсти, от чего на скулах вспухли желваки. Белкин торопливо сунул нос в чашку, чтобы не засмеяться. А Диана невинно улыбалась, словно ничего не произошло.
– Дальше, – скрежещущим голосом проскрипел капитан.
– Такие коротенькие, выше колен, серого цвета, – язвила вовсю Диана. – Об этом мне поведала Ольга. А еще поведала, что Григорий чудо как хорош, полон мужской силы и что в его объятиях она позабыла обо всем. И что искусала одеяло, дабы не разбудить криком весь вагон… Не смотрите так, господин капитан. Сейчас двадцатый век, а не семнадцатый. Эмансипе, феминизм, свобода, равенство… А наша Оленька из самых рьяных сторонниц искренности.
– Это все?
Диана вздохнула, опустила глазки. И вовсе уж ангельским голоском выдала:
– Григорий явно сторонник силовой гимнастики, тело тренированное, атлетическое. Судя по тому, как он лихо расправился со шпаной, знаком с боксом или борьбой. А вдобавок носит оружие. Пистолет вроде наших браунингов или кольтов.
– О! – воскликнул Гоглидзе. – Да он башибузук! Вот так художник!
Щепкин задумался. В ношении оружия ничего странного нет. Многие сейчас таскают оружие, от велодога до нагана или кольта. Но сочетание столь видных характеристик вкупе с оружием наводило на мысль, что Скорин может быть не совсем тот, за кого себя выдает.
– Ответ на запрос придет в лучшем случае в Вятке, – вздохнул он. – Посмотрим, что это за художник с повадками Геракла. А пока надо последить за ним. Хотя он и так на виду. Но все же…