Сергей пошел к ведру напиться; оно стояло в нише, вырубленной Порукиным. Сергей наклонил его, и по дну медленно поползла серая жижа, — очевидно, во время бомбардировки в ведро попала земля. Сергей побрел обратно. Навстречу ему шел Аверин.
— Что, Кравченко? — спросил он.
— Пить хочется, господин поручик, — ответил Сергей, — а воды в ведре нет.
— Пойдемте в землянку, — сказал Аверин, — напьетесь перед началом.
В офицерской землянке у деревянного стола сидел Солнцев и брился, держа в левой руке круглое зеркальце, вытягивая то верхнюю, то нижнюю губу, тараща и скашивая глаза.
В землянке пахло сырой землей и табаком. Аверин сел на нары и сказал:
— Пейте, Кравченко, вот в чайнике вода.
Он сказал эти обыкновенные слова, и Сергей невольно поглядел на его усталое, постаревшее и осунувшееся лицо.
«Как актер, который ушел со сцены в уборную», — подумал Сергей.
— Голова болит как черт и озноб подлый; наверно, инфлуэнца. Теперь бы горячего чаю... да что уж там говорить! — сказал Аверин.
Солнцев, кончив бриться, налил в ладонь одеколона и потер себя по щекам.
— А-м, черт, жжет огонь, а-аа! — восклицал он.
— Да плюньте, убьют через полчаса, на черта бриться, — сказал Аверин.
— Как же не бриться? — сказал Солнцев. — Убьют, буду лежать бритый, напудренный, красивый; червяки подползут, скажут: вот он какой, русский офицер, прапорщик Солнцев. Правда, Кравченко?
Сергея удивило, что мрачный и грубый Солнцев был в это утро разговорчив и беззаботен.
— У вас собачье нутро, — сказал Аверин, — вчера во время пальбы выпили больше меня — и ни черта. Голова не болит, не мутит?
— Опохмеляться надо, — весело и веско сказал Солнцев. Он снова налил в собранную горсть одеколона и громко схлебнул его. — Вот так, — сказал он, — и голова никогда не будет болеть, а лишь приятно кружиться.
Нелепо смешался запах одеколона и сырой земли.
— А чего ждем? — спросил Сергей.
— Приказа командира полка, — сказал Аверин, — имеем приятную перспективу войти во фланг австрийцам. А какой это фланг — черт его знает. Перемышль ведь не деревня: там, может быть, армия в восемьдесят тысяч человек. — Он потер себе ладонями виски и сказал: — Плевать!
— На то и война, чтобы убили. Правда, Кравченко? — спросил Солнцев.
Было страшно слушать усталую речь Аверина. Сергей поспешил уйти из офицерской землянки.
— Ты где был? — спросил Порукин.
— В офицерской.
— Что ж, с минуты на минуту? — спросил Маркович.
— Буквально так: каждую секунду.
— Буквально, — сказал недовольным голосом Пахарь. — Буквально, — повторил он вновь, уже с издевательством, охваченный злобой.