— С каким сыром тебе сделать сандвич?
Я смотрю на нее с непониманием.
— Я хочу тебе сделать…
— Спасибо, я сам…
Она взяла кусок торта, положила на блюдце и деликатно откусила кусочек.
Наши глаза встретились, погрузились, она не выдержала взгляда.
— Ты угощаешь меня сладким… Я чувствую себя виноватой, я не заслужила. После…
— Вкусное варенье, — прервал я. И взял большую чашку за тонкую ручку.
— Я хочу научиться делать варенье. Для тебя. Женщина на базаре, у которой я купила, дала мне рецепт. Если ты разрешишь…
— Не надо, не трать время.
— …куплю вишню, — по инерции продолжала она. Ее губы сложились в едва заметную гримасу обиды.
— Спасибо за стремление. Когда у тебя начинаются зачеты?
— В среду. Я всю неделю готовилась, переписывала. Тебе нужны конспекты?
— Пока не знаю. Я собирался заниматься сегодня и завтра.
— Я тебе мешаю…
— Зачет во вторник, но я не знаю даже вопросов.
— Давай я позвоню сейчас девочкам, и они продиктуют по телефону.
— Пей чай, он остынет. Остывший чай очень невкусный.
Она взяла чашку, но не отпила.
— Почему ты не даешь мне что-либо сделать для тебя?
— Не хочу, чтобы ты отвлекалась.
— Но ты — это самое главное для меня. Я так хочу тебе помочь. Я знаю, ты один и тебе никто ни в чем не помогает.
Я вздрогнул.
— Давай… о чем-нибудь другом.
— О чем ты хочешь, Алешенька? Мне все приятно, лишь бы быть рядом с тобой.
Я задумался. Как я отношусь к ней? Она становится все родней и родней. Как будто сделана из моего ребра. Я не хочу этого. Ее отношение ко мне? Говорит одно, сделала другое. Я вспоминаю, что она сделала. И остывший чай обжигает меня, как кипяток.
— Что со следствием? Или тебя это уже не волнует?
— Конечно, волнует… Звонил следователь. На следующей неделе он устраивает очную, ставку. Только не волнуйся, Алешенька. Я все скажу следователю.
— Ведь они тебя… изнасиловали.
— Конечно, любимый, они меня из… насиловали.
Мы переходим после чая на диван. Она садится рядом. Я невольно смотрю на ее бедро, лоно, очерченное тонким платьем. Облегающим, обтягивающим, обжигающим.
Я не хочу возбуждаться. Я не должен к ней прикасаться. Я не смогу переступить круг, черту, очерченную другими. Ее распяли, попользовались и надругались. А я теперь должен подбирать остатки — после того как ее заразили и выбросили. Ее телом! Я чуть не вскричал. Я ненавижу ее за это! Я не смогу с этим жить. Я думаю об этом дни и ночи. И новые ночи, и новые дни. Я отодвинулся от ее выдавливающих материю изнутри бедер и отвернулся к окну.
— Что такое, Алеша? Тебе неприятно, что я сижу рядом?
— Я не должен к тебе прикасаться. Я не хочу…