— Мне трудно дышать. — Она была возбуждена.
Я взялся за пуговичку. Ее грудь, девичья, упругая, необмятая, вырвавшись на свободу, потеряв лифчик с плечей, тут же обласкала мою грудь своими сосками. И, вжавшись, вдавившись, она просунула руку еще глубже вниз, охватив мое возбуждение и нежно став гладить его.
— Алешенька, я так хочу тебя, можно я расстегну их?..
И, не дожидаясь, она буквально сдернула с меня брюки, вновь вдавившись грудью в мою грудь.
Ее кожа была очень нежной, но тугой. Несколько родинок-конопушек на хрупких плечах. Совершенная невинность. Кто же наказал ее (и меня) так? За что?
Я касался ее как будто первый раз. Да это и был, собственно, первый раз. Все было новое, неизведанное, нетроганное.
Мы были голы, за исключением двух полосок материи, сжимающих наши раскаленные бедра. Не давя, она лежала на мне. Ее лобок двигался по моему концу плавно, вверх-вниз, возбуждая до боли.
Мои руки гладили ее спину, касаясь половинок. Соскальзывали по бокам, касаясь то ребер, то груди. Я никогда не прикасался к этому телу, какое классное, уникальное тело. Абсолютное совершенство. И вдруг как ток прожигает меня до мозга: его касались, мяли другие, оно заражено. Я дергаюсь, она прижимается крепче. Наши объятия душат наши тела.
Возбужденный шепот врывается в меня:
— Алешенька, я только сниму их, я хочу коснуться тебя.
Я чувствую воздух, возбуждающий мою головку до взрыва. Наши тела трутся. Мой конец вдавливается в ее живот. Ложбинку пупка. Сильнее, все сильнее. Скользит, ласкает, трется. Я чувствую, еще мгновение — и в моем канале произойдет великий перелом, — все взорвется и вырвется наружу. Лита начинает вся дрожать.
— Хочу, хочу тебя, я умру сейчас.
— Нельзя, нельзя, — неосознанно, как невменяемый, бормочу я.
— Я вылечена, я здорова, пожалуйста…
Я резко переворачиваю ее на спину и срываю трусики с приподнявшихся бедер. (Я не могу больше ждать.) Мое тело вгрызается в ее. Она неимоверно сильно раздвигает ноги.
— Да, да…
И тут же сжимает судорожно мои бедра своими. Я дергаюсь вверх, разрывая сомкнутое пространство. И его влажные внутренности.
— Ах-х, — кричит она, — еще, глубже! Войди, в меня, внутрь…
Дикие рывки совершают бедра. Вверх, вверх! Вглубь, вглубь…
— Мой, мой, — хрипит голос. — Мой, — кричит она, содрогаясь.
Громаднейшая, раскаленная волна начинает расти, потом катиться, поднявшись доверху. Я чувствую, как раскаленная лава, обжигая, рвется (несется) наружу.
— Да, да, ох! — Она судорожно хватает мои бедра.
Но я вырываюсь и в последний миг выхожу из нее и тут же чувствую, как сперма толчками, вырвавшись, течет по ее животу, моему…