, овладев, переделывает по своему усмотрению.
Наконец приехал автобус, чтобы отвезти нас вместе с еще несколькими заблудшими в Святилище Мадонны делла Палуди (Владычицы Болот). Билеты купить было негде, следовательно, последний отрезок нашего паломнического пути был преодолен нелегально.
Святилище находилось среди эвкалиптовых деревьев на мелиорированной земле, некогда входившей в состав Понтине Маршез. Там имелась огромная стоянка со специальной секцией, зарезервированной для автобусов, но в этот тоскливый осенний день, посреди недели, транспорта почти не было: один-единственный автобус с туристами из Польши, несколько легковых автомобилей, микроавтобус с монашками. За парковкой гнездились несколько ларьков, где можно было купить сувениры и амулеты. Вся эта мелочевка развевалась на ветру, как ярмарочный флаг: четки, распятия, медальоны. Христовы головы истекали кровью, пронзенные терновыми шипами, портреты падре Пио вскидывали связанные руки в мольбе. Изображения Папы Римского лопотали что-то бессвязное над епископским посохом; святой Франциск гладил волка.
И плачущая Мадонна тоже была там. Она была повсюду. Белые, блестящие, мадонны лежали ровными рядами, точно личинки в улье, как клоны на лабораторном столе. В продаже имелись мадонны карманного формата, мадонны для каминных полок, мадонны для прихожих и, разумеется, флаконы жидкого мыла в виде Мадонны для ванных комнат. Продавались мадонны, светящиеся в темноте, и мадонны с вмонтированными лампочками. У всех была одинаковая форма, одинаковые руки сжимали одинаковые четки, и все они являли одно и то же чудо: красная, ржавого оттенка жидкость текла из невидящих глаз по безразличным алебастровым щекам. Магда выбирала статуэтку с дотошностью покупательницы на рынке, которая ищет самые лучшие фрукты.
— Давай зайдем в святилище, — предложил я.
— Подожди.
— Мы же не за этим сюда приехали! Мы приехали за настоящей Мадонной. — Я осознавал, что говорю это с издевкой. Я всегда тщательно подбирал интонацию. Интонация — это пятьдесят процентов смысла. Но Магда не обратила внимания на мою интонацию. А вот Мэделин, несомненно, расхохоталась бы… Ирония Мэделин идеально сочеталась бы с моим сарказмом.
— Ничего настоящего нет, — сказала Магда. Имела ли она в виду чудотворную Мадонну или жизнь в целом, я определить не смог.
— Я настоящий, — сказал я. — Ты тоже. Все это ужасное место — настоящее. — Я дождался, пока она выберет статуэтку, и протянул ей деньги. Магда спрятала покупку в сумочку и вернулась к делам насущным с самым невозмутимым видом.