Мы формируем личность, когда общаемся с кем-то. И это главное, что мы должны знать с самого раннего детства. Мы общаемся не только с живыми людьми, но и с Моцартом, мы общаемся с Гомером, мы общаемся с Гете и с его героями Фаустом, Мефистофелем. Мы общаемся с огромным количеством людей, которые ушли из жизни, но они бессмертны. А бессмертны потому, что оставили после себя духовный след. Их мысли, их чувства, их творчество воплощены в предметах. Это не всегда книги. Это и картины, и репродукции с картин. Это и музыкальные произведения. И очень важно, чтобы ты к таким предметам мог прикоснуться с самого раннего детства.
Не нужно искать оправданий в том. что тебе негде послушать симфонический оркестр и некуда пойти в музей. Можно владеть одной лишь пластинкой. Можно владеть одной лишь кассетой. Если нет времени слушать всю Сороковую симфонию Моцарта, послушай хотя бы полминуты ее вступление. И это может оказаться таким толчком к "пятерке" не только по какому-то предмету, но и "пятерке" за жизнь, которую человек проживает до пятнадцати или до шестнадцати лет в школе. Потому что это похвала, словно исходящая из глубины веков. Потому что именно единение с прошлым дает нам возможность чувствовать себя человеком, принадлежащим человечеству, способным понять каждого, кто жил, живет и кто будет жить на этой планете.
Именно ощущение единения с человечеством позволяет формировать себя таким образом, что ты являешься частью этого огромного целого. Человечество, конечно же, прекрасно. Потому что оно живо. А осталось в живых и продолжает существовать потому, что совершало больше добрых поступков, чем злых. И в развитии всего человечества, или эволюции человечества, как еще говорят, принимает участие абсолютно каждый из нас. Каждый наш поступок вливается в эволюцию, является частицей огромного всемирного поступка.
Каждому хочется, чтобы его уважали другие. Любой ученик стремится к тому, чтобы его уважали в школе. Есть так называемое тщеславие у людей - когда ты прежде всего хочешь, чтобы уважали все, что ты делаешь, и не задумываешься особенно над тем, хорошо ты поступил или плохо. А есть еще честолюбие, когда ты любишь, чтобы тебя чествовали, и любишь просто честь, которую тебе оказывают, но в том, хорошо или плохо ты поступил, разбираешься после.
Такое понимание этих терминов не подходит для автодидактов. Поэтому мы придумали другое толкование. Первое мы, в принципе, оставляем без изменения, а второе немножко изменяем. Наше толкование следующее: честолюбие - это не любовь к чести, а, прежде всего, утверждение идеи, любовь к утверждению благородной идеи, то есть такой мысли, которую одобряют современники и одобрили бы те люди, которые жили раньше, которых ты уважаешь, жизнь которых вызывает в тебе восхищение. Добрую мысль, добрую идею одобрили бы те люди, которые жили раньше. Добрую идею надо отстаивать, защищать. Вот тогда мы будем обладать настоящим честолюбием, которое используется как термин и как психологическая опора в системе под названием автодидактика. (Мы еще разберем, что это за система.)