Ночью через город двинулись отступающие. Полковник установил цепочку красноармейцев от западной окраины до восточной, чтобы отходящие подразделения не плутали по улицам. Никто не спал, хотя многие остались не у дел. Какой смысл патрулировать, если утром город будет оставлен. Но у особняка регулярно сменялись часовые.
Мы облюбовали тихий тенистый уголок сада. Ночь плыла по земле тихо и звездно. Пахло травой, цветущей липой и гарью: за особняком жгли бумаги. На улице раздавался скрип повозок — везли раненых. Слышались приглушенные голоса и хриплые команды. Моторов не слышно: уходила пехота. Техника либо осталась на поле боя, либо была брошена по пути от Нарева. Причина одна — кончилось горючее.
Олесь лежал на спине и кусал травинку. Бяков раздобыл банку консервов и с аппетитом расправлялся с нею. И разогревать не стал. Неприятно скреб о жесть ножик. Мороз по коже пробирал от этого скрежета. Но Бякова никто не оговаривал. Каждого грызли свои мысли.
Я лежал рядом с Олесем и курил, пряча огонек самокрутки в ладонях. Самосад обдирал горло, вызывал кашель. В конце концов ткнул цигарку в землю. Вспомнил перекуры, когда по весне мы с отцом заготавливали дрова. Собственно, курил отец, а для меня перекур — перерыв в работе. Отчетливо привиделась повергнутая наземь береза, сломанные при падении ветви, белый с черными штрихами ствол, по которому деловито сновали рыжие муравьи. Отец попыхивал дымком, щурился. Мать неторопливо несла нам чайник с ключевой водой. Было ли это когда-нибудь? Возможно, наоборот — то, что происходит со мной сейчас, — всего лишь кошмарное видение? Приду в себя, протру глаза и снова окажусь в солнечной березовой роще, с наслаждением напьюсь зуболомной ключевой воды.
Какие были у меня заботы? Нынче их и заботами-то назвать нельзя. Да, все познается в сравнении. Помнится, на выпускной вечер в педагогическое училище пригласили родителей. До начала мы во дворе резались в волейбол. Кто-то закурил, угостили папиросой и меня. Бояться нечего — в кармане свидетельство о том, что отныне я народный учитель. Подающий неловко ударил по мячу, и тот улетел через забор в переулок, посреди которого текла речка. Небольшая, но скорая и каменистая. Вода скакала по камням. Я с разбегу подпрыгнул, ухватился за верх забора и, подтянувшись, как на перекладине, выглянул в проулок. И надо же такому случиться — в это время мимо проходили мои отец и мать, спешили на вечер. Мать подняла голову и, увидев меня на заборе с папиросой в зубах, опешила. Она искренне верила, что я не курю. Отец понимающе усмехнулся, мать погрозила мне пальцем. Ох и переживал я тогда! Неловко было перед родителями. После вечера пошел провожать девчонку, домой вернулся на рассвете, когда мать доила корову. Встретила она меня сердито и разговаривать не стала.