Мне стало не по себе, когда я вспомнил, как часто Росуэлл делал это — сидел рядом со мной, когда я трясся и сипел, и уверял, что все замечательно.
Но когда он заговорил, в его голосе не было ни тени фальши.
— Ну что ж, полагаю, мы в глубокой заднице.
Моя рука горела огнем в тех местах, откуда Росуэлл вытащил стекла, зато дышать стало легче.
— Дэни еще на свободе. Он может найти Эмму или моего отца. Может привести помощь.
Росуэлл встал, держа в горсти обломки раскрошенных жуков и окровавленные стекла. Судя по его виду, мои слова его не убедили.
— Ну да, конечно.
— В нашем положении остается только надеяться.
Словно в ответ на это, из коридора донесся шум. Потом в замке проскрежетал ключ, дверь распахнулась, и мы все увидели разъяренного и взъерошенного Дэни.
Кромсатель держал его за шкирку, так что бедняге приходилось стоять на цыпочках. Под глазом у Дэни наливался синяк, разбитая губа кровоточила.
Кромсатель швырнул его в комнату и захлопнул дверь. Дэни с размаху упал на ковер, но тут же вскочил.
— Извините, — сказал он. — Я старался, но она оказалась не дурой.
Дрю подошел к брату и стал отряхивать его, но с таким рассеянным видом, как будто выбивал пыль из мебели.
— Значит, не получилось? А она разозлилась? Говорил же, не надо было его передвигать, наверное, где-то закоротило.
Дэни покачал головой, сердито глядя в пол.
— Она заставила меня испытать его!
Росуэлл изумленно вытаращил глаза.
— Ты же должен был только показать ей, как работает прибор!! Как она могла догадаться, зачем мы здесь?
— А так, что это полиграф, понятно? Она задавала вопросы! Когда мы вам сказали, что прибор работает, какое слово из двух осталось непонятным?
— Погоди, ты хочешь сказать, что она испытала его на тебе? — Росуэлл зажмурился, но тут же открыл глаза. Потом он со вздохом сел на диван.
Дэни принялся мерить шагами комнату, а я постарался пореже дышать.
— Извините, — снова сказал Дэни, покосился на меня, прикрыл рукой свою разбитую губу и поискал глазами, чем бы вытереть кровь. Схватив со стола кружевную салфетку, он прижал ее ко рту, грузно опустился в одно из кресел и уставился в пол.
Я сел на диван между Росуэллом и Дрю. Возвращенная съежилась напротив, на краешке бархатного кресла. Росуэлл, подавшись вперед, с каким-то обреченным видом разглядывал ее.
Наконец он вздохнул и повернулся ко мне.
— Нельзя ее тут бросать.
Возвращенная сидела, как плюшевая игрушка, привалившись к ручке кресла — не дыша, не шевелясь. Я долго всматривался в ее пустые глаза, с темно-желтыми радужками и светло-желтой роговицей. Она совершенно не походила на синюшных девиц, которые шептались и хихикали, как обыкновенные старшеклассницы. Возвращенная выглядела совершенно безжизненной, и я спросил себя, не по моей ли это вине. Может, я неправильно ее воскресил? Или испортил в ней что-нибудь?