— Готов к разговорному французскому?
Я мотнул головой, поворачивая к парковке.
— Мне нужно на воздух…
Росуэлл взглянул на меня, будто прикидывая, как бы сказать то, что он считает необходимым до меня донести.
— И все же мне кажется, тебе стоит пойти на французский… — произнес он наконец.
— Я не могу!
— Подразумевается — не хочешь?
— Подразумевается — не могу!
Он скрестил руки на груди.
— Нет, ты подразумеваешь как раз то, что не хочешь! Семантически, так сказать.
Я натянул рукав на пальцы, прежде чем взяться за ручку двери.
— Мне нужно выйти. — Я старался говорить тихо, голос слегка дрожал. — Ненадолго. Мне, правда, нужно подышать свежим воздухом.
— Нет, тебе нужно рассказать мне, почему ты выглядишь, как мертвец! Мэки, что с тобой?
— Ненавижу все это, — ответил я, с трудом выдавливая из себя слова. — Ненавижу, что люди цепляются к вещам, которые их совершенно не касаются! Ненавижу, что никто не способен просто не лезть! И еще ненавижу Натаниеля Готорна!
Росуэлл сунул руки в карманы, внимательно глядя на меня.
— Ладно. Хотя, честно говоря, я не этого ожидал.
Он не пошел за мной.
Я добрел до дальнего угла парковки и привалился к здоровенному белому дубу, подставив лицо сыпавшемуся сквозь листву дождю.
Прозвенел звонок, но я продолжал стоять — замерев и отрывисто дыша. Хотя я никогда не был отличником, я хорошо помнил сюжет книги, чтобы знать наверняка — возможно, Эстер Прин смогла бы с высоко поднятой головой носить букву «А» на одежде и дальше, но у ее любовника, проповедника Артура Димсдейла, эта буква была выжжена на груди. И умер в конце он, а не она.
За спиной чья-то машина взревела на холостых, потом меня окликнули:
— Эй, Мэки!
Тэйт, медленно тащившаяся вдоль бордюра парковки на своем кошмарном «бьюике», перегнулась ко мне с переднего сидения. Видимо, она решила, что на сегодня уже отучилась. Или просто устала давать бесплатный спектакль.
Тэйт похлопала рукой по пассажирскому сидению:
— Похоже, дождь надолго. Подвезти тебя?
Машина рычала на холостом ходу, дворники ходили туда-сюда. Длинный серый корпус, ядовитый блеск крыльев. Злобная металлическая акула, а не машина.
— Да нет, все нормально. Но все равно спасибо.
Я покачал головой, глядя на то, как дождь колышущейся бахромой стекает с переднего бампера машины — лишь бы не поднимать глаз на Тэйт.
Сейчас вид у нее был более кроткий и юный, чем обычно.
Стоя под моросью, я размышлял, что бы сделать, чтобы не молчать, как идиот, — может, похвалить Тэйт за то, как она осадила миссис Браммел, или сказать, как я восхищаюсь тем, что, несмотря на свое горе и всеобщее навязчивое внимание, она нашла силы послать всех к чертям собачьим?