Комната впечатляла. Скорее это была большая слесарная мастерская: много различных инструментов и приспособлений, развешанных по стенам, — среди картин! — а на вполне современном верстаке лежали детали какой-то сложной запирающей системы. Наверное, старый медвежатник или ремонтировал сложные замки, или изготавливал их, таким образом подрабатывая себе на молочишко. Кроме верстака, в комнате стоял большой шкаф, явно антикварный, правда, в ужасном состоянии, огромный кожаный диван с высокой прямой спинкой — раритет эпохи комиссаров и ЧК — и несколько креслиц с потертой обивкой. Видимо, они предназначались для заказчиков, так как в гости к Сейсеичу на дружескую беседу вряд ли кто мог прийти.
— Ну, что там у вас? — без предисловий спросил Сейсеич, когда гости чинно расселись по креслицам.
— А поговорить? — сказал дед Гаврик. — О жизни и вообще…
— Ты не на базаре! — отрезал Сейсеич. — Недосуг мне с вами тут трали-вали разводить. Вон, «француз», разобранный на части, на верстаке лежит, нужно срочно отремонтировать. Клиент копытами бьет. Ему, блин, вынь да положь.
— Успеешь. Есть дело поважнее. И поинтереснее. Нарисовался «медведь»… — Дед Гаврик назвал швейцарскую фирму-производителя. — Помнится, примерно на таком ты себе рога обломал, так что есть шанс реабилитироваться.
Темное морщинистое лицо старого медвежатника налилось кровью, а его длинный тонкий нос угрожающе зашевелился — будто хоботок какого-то насекомого.
— Кончай баланду травить! — запищал Сейсеич неожиданно тонким, визгливым голоском. — Я к нему и не подходил!
— Ах, да-да, вспомнил… — Дед Гаврик явно заводил своего старого приятеля. — Того «медведя» взял Фантоша.
— Взял… — Сейсеич неожиданно успокоился и скептически ухмыльнулся. — Этот шнифер-килечник распорол сейф, как консервную банку. Кто так делает?! Фантоша мне не конкурент.
— Ты прав, — примирительно сказал дед Гаврик. — Фантоша по сравнению с тобой сявка беспортошная. Вот потому мы и пришли к тебе. Нужно все сделать тихо, аккуратно и красиво.
— А менты на хвост не сядут?
— Зуб даю — все будет чики-пуки. Хаза светлая, без подстав.
— Ну, если так…
Видно было, что у Сейсеича взыграла профессиональная гордость. Он мигом преобразился: быстро переоделся в более-менее чистую одежду, даже побрился, притом неведомо каким образом сохранившейся электробритвой «Харьков-2», реликтом советских времен, и начал рыться в шкафу. Спустя какое-то время он вылез из его необъятной утробы с изрядно потрепанным докторским саквояжем. Такие обычно носили на домашние вызовы провинциальные врачи еще в царские и довоенные времена. Сейсеич положил саквояж в большой пластиковый пакет, и они покинули его квартиру-мастерскую.