— Да руки, видишь ли, болят… — сказал дед Гаврик, заметив этот взгляд.
— А какое отношение имеет боль в руках к телефону?
— Трубка шибко тяжелая…
Никита недоуменно похлопал ресницами, но промолчал.
Дед Гаврик снова взялся за аппарат, и на этот раз гудки вызова звучали не меньше двух минут, хозяин дома в это время прихлебывал мелкими глотками чай и посмеивался.
— Этого нелюдимого крота только таким макаром можно выманить из его норы, — объяснил он ситуацию.
Наконец гудки прекратились, и дед Гаврик поторопился схватить трубку.
— Здравствуй, старая железяка! — рявкнул он в микрофон. — Ты что, совсем оглох?! Ну да, это я, а кто же еще?
— Бу-бу-бу… Бу-бу-бу… — недовольно ответила трубка.
— Ладно, это все лирика. Есть одно дельце. Стоящее. Тебе понравится.
— Бу-бу-бу! — раздалось категорически.
— Ах, я не такая, я жду трамвая! Не строй из себя «целину». Никакого криминала, и все будет достойно оплачено. Так я еду? Все, заметано! Жди.
Ехать пришлось долго — на другой конец города. Сейсеич жил в хрущевке, которой недавно сделали косметический ремонт. Одно время у городских властей появилось страстное желание избавиться от этих пережитков «развитого социализма» и построить на месте пятиэтажных сараев современные высотки, но потом то ли денег в казне не хватило, то ли их банально разворовали, и строительный пыл мэрии тихо угас. А чтобы подсластить пилюлю жильцам ветхих зданий, фасады хрущевок покрасили в яркие балаганные цвета.
Правда, несколько высоток все же соорудили — в центре города, на паях с частными строительными компаниями. Однако цена квадратного метра жилплощади в этих многоэтажных монстрах была выше, чем в аналогичных зданиях калифорнийского побережья. Поэтому народ ходил мимо высоток и лишь облизывался да тяжко вздыхал.
Звонить долго не пришлось. Дверь отворилась сразу же, едва дед Гаврик нажал на кнопку дверного звонка. Похоже, Сейсеич ждал гостей не отходя от глазка.
— А это кто с тобой? — спросил он с подозрением, глядя на Никиту снизу вверх.
— Заказчик, — коротко ответил дед Гаврик.
Сейсеич недовольно поджал тонкие губы, но промолчал и жестом пригласил гостей войти. Старый медвежатник и фигурой, и лицом напоминал хрестоматийного Плюшкина. Он был сутул, в изрядно поношенной одежонке (правда, без заплат) и носил на тонкой дряблой шее некое подобие шейного платка — уж непонятно, по какой причине. Может, у него была хроническая ангина. На голове Сейсеича красовался фиолетовый вязаный колпак; наверное, старик прикрывал им обширную плешь. Что это именно так, Никита не сомневался ни на йоту — рыжеватые волосы, выбивающиеся из-под колпака, были тонкими и жидкими.