— Присаживайтесь… — Шервинский несколько артистичным жестом указал Никите на кожаное кресло возле массивного письменного стола.
Сам он уселся напротив, по другую сторону стола, в кресло с высокой резной спинкой, похожее на трон. Никита молча смотрел на Шервинского, стараясь казаться абсолютно хладнокровным. Собственно говоря, почти так оно и было. В минуты смертельной опасности он как бы абстрагировался от окружающей действительности и действовал как робот — быстро, бесстрастно и беспощадно. А в том, что Шервинский пригласил его не на блины с икрой, сомнений не было. Будет серьезный разговор. И чем он закончится, один аллах ведает.
— Почему не интересуетесь, по какому случаю вас пригласили посетить мою скромную обитель? — наконец спросил Шервинский после достаточно длительного поединка взглядами.
Судя по спортивной, но уже несколько отяжелевшей фигуре, в прошлом он занимался боевыми единоборствами или боксом. А там существовал «поединок взглядами» — кто кого пересмотрит. Дрогнул под взглядом соперника, стушевался, — считай, что ты уже охотничий трофей на поясе победителя. В Древнем Китае поединки мастеров кунг-фу иногда заканчивались даже не начавшись. Заглянул в глаза противника — и свободен: взгляд большого мастера трудно не прочитать.
Никита не опустил глаза перед тяжелым взглядом Шервинского, который буквально сминал его своим беспощадным напором. Он смотрел отрешенно, как бы внутрь себя, поэтому все усилия хозяина кабинета, направленные на подавление воли собеседника, пропали втуне. Видимо, поняв, что перед ним серьезный противник, Шервинский рассвирепел, что было видно по его внезапно покрасневшему лицу, но привычка держать свои эмоции в узде взяла верх, и он быстро пришел в себя.
— Надеюсь, вы объясните, — спокойно ответил Никита. — Только способ приглашать у вас… несколько странный. Достаточно было просто позвонить мне, и я бы приехал, или послать нарочного — какого-нибудь пацана. А вы прислали целую бригаду бойцов. Зачем? Мне нет никакого резона бегать от вас.
— Ну уж, нет резона… — Шервинский несколько натянуто улыбнулся. — Мне довелось лично лицезреть, как вы разделались с моими лучшими людьми. А Мокей обид не прощает.
— Так, значит, это вы сидели в «мерседесе»?
— Да, я.
— Прошу прощения, не знал.
— А если бы знали?
— Упал бы на колени и начал читать буддийскую мантру «Ом мани падме хум». — В голосе Никиты прозвучала плохо скрытая ирония. — У вас в охране такие крутые перцы…
Шервинский кисло покривился и ответил:
— Да, Мокей дал маху… Но это не значит, что он слабак!