* * *
Югите было немного не по себе. Предстоящая авантюра кружила ему голову, в горле пересохло, губы горели так, словно он только что целовался. Кстати, этим он не преминет заняться, как только вернется в свои покои. Вместо того чтобы думать, как ему исхитриться выполнить свой замысел, думал Югита только о жене. Думал с нежностью, даже пугающей немного его самого. Наверное, это и называют словом “любовь” люди умные и опытные. Если так, то любовь – это нечто очень замечательное. Правда, не совсем понятно, отчего же поэты в таком случае именуют любовь “источником всех горестей”… ну да на то они и поэты. Совсем бедняги в жизни не разбираются. Впрочем, им и не надо. Сочинители любовных стихов должны знать толк в сочинении стихов, а вот в самой любви… да откуда им знать, что такое любовь? Это ведь не они женаты на Юин, а Югита. Бедные поэты, они все толкуют о прелести томно полуоткрытых женских уст… они не знают, как прелестны могут быть уста, когда они без передышки лгут и бранятся, чтобы выручить любимого мужа. Самая умная, самая хитрая, самая храбрая на свете Юин. Это она придумала, как отвлечь внимание слуг, сама и вызвалась. Кто заметит отсутствие принца в его покоях, когда ее высочество бранится, капризничает, приказывает и тут же отменяет приказ, требует то вина, то апельсинов, то спину ей растереть, то песню спеть, то принести для принца медовый отвар из пряного корня слезоцвета – нет-нет, не такого, это слишком сладко, его высочество в жизни не станет пить подобную приторную гнусь, унесите эту гадость немедленно, да неужели никто не может сделать хоть что-нибудь как следует… да слуги головой своей поклянутся, что принц ни на минуту не покидал своих апартаментов! А уж министр, которому Юин запустила этим самым медовым отваром точнехонько в церемониальный воротник, тем более не обратил внимания ни на что, кроме своего воротника. Вот когда его благолепие пытался придать липкой мокрой тряпке у себя на шее хоть какое-то подобие формы, Югита и выскользнул в коридор.
Действовать приходилось быстро: конечно, воображение у Юин богатое, и капризов она сможет измыслить великое множество, но даже и ей не под силу несколько часов подряд дурь показывать – хотя бы уже потому, что дури в ней нет. Значит, надо успеть все сделать и вернуться назад, покуда представление идет полным ходом.
Самое главное уже сделано: Югита выяснил, в какой камере содержится Хэсситай. Он проследил за стражей почти от той камеры, где Хасами беседовал с пленником, и ни разу не попался никому на глаза. Далось это Югите без труда: прятаться он сызмала умел, как никто, – не то, пожалуй, и не дожил бы до женатых лет. Пожалуй, это единственное искусство, которым он владеет в совершенстве, – не попадаться на глаза. Югита следовал за стражей по тюремным коридорам, все время отставая на один-два поворота, лишь на слух определяя, куда и когда свернет конвой. Тоже дело нехитрое: человек, привычный просыпаться от малейшего шороха – а не занес ли наемный убийца кинжал над его головой? – с подобной задачей шутя управится. Не в пример наемным убийцам, стража топает с таким грохотом, что проследить за ними на слух легче, чем пояс завязать.