— Попробуй пошевелить пальцами, Джек. На лбу Коули выступил пот.
— Я… я не могу, Ник. Я их не чувствую. Хоуэллс вытащил стерилизованную иглу для шприца и вонзил ее в икру Коули. Тот не отреагировал.
— Ты не ощущаешь боли, Джек?
— Никакой боли.
Хоуэллс уколол выше. Боли не было. Только укол в бедро дал ответную реакцию.
— Паралич обеих ног с полной потерей тактильной чувствительности, — сообщил Хоуэллс Флетчеру шепотом, чтобы не услышал больной.
— Это характерно для малярии?
— Нет, сэр.
— Может быть, его ужалила какая-нибудь ядовитая тварь?
— Я это предусмотрел и с самого начала ввел антидот. Не может быть и речи о том, чтобы идти. Ему необходим абсолютный покой.
Флетчер стиснул кулаки:
— Вы медик, Хоуэллс. Вам решать. Если вы считаете, что нужно вызвать вертолет, я сделаю это и наплюю на последствия.
— А сколько времени потребуется вертолету, чтобы найти нас?
— Несколько часов. Хоуэллс немного подумал:
— Тогда подождем. Судя по темпу развития болезни, этих нескольких часов у нас нет. За это время либо кризис минует и ему станет лучше, либо…
— Да, ясно, — произнес капитан с непроницаемым лицом. — Делайте, что можете, Ник.
Коули находился в полном сознании, но уже через двадцать минут паралич распространился на правую руку и охватил всю правую сторону тела.
— Похоже на восходящий паралич Ландри, — бормотал Хоуэллс. — Но, бог мой, эта скорость! Я не понимаю…
Он попытался дать Коули воды, потом коньяка, но тот не смог проглотить жидкость.
Еще через десять минут отнялась и левая рука. Тело Коули сотрясала дрожь, но то была лишь агония отмирающих нервов.
Неожиданно взгляд Коули прояснился. Он не мигая посмотрел в глаза Хоуэллса и спокойно спросил:
— Мне конец, Ник?
— Ну что ты… Ты ведь не захочешь огорчить девчонок в Сайгоне?
— Мне конец, — тихо и уверенно проговорил Коули. Конец наступил четверть часа спустя и был так ужасен, что закаленные парни Мортона отводили взгляд.
— Ник! — закричал Коули в смертельном страхе. — Я ничего не вижу, Ник!
Его открытые глаза слепо таращились в небо. Белки их стремительно краснели, словно внутри лопалось все больше и больше кровеносных сосудов. Коули издал пронзительный вопль. Кровь хлынула из носа и ушей, но что было страшнее всего, кровь лилась из глаз, выпучившихся наподобие двух красных полушарий, будто голову Коули поместили в безвоздушное пространство. Руки и ноги дергались в диком танце, пот смешивался с кровью. Коули кричал не переставая и умолк внезапно, на самой высокой ноте. Хоуэллс прижал пальцы к сонной артерии Коули.
— Кончено, — сказал он.