Ванеев сделал шаг к столу, наклонился над разложенной газетой и, ткнул пальцем в какой-то абзац.
- Там где-то.
Марк снова протер рукой глаза, поморгал, наклонился над статьей.
"Со своим первым хозяином и дрессировщиком Марком Ивановым попугай ездил с концертами больше двадцати лет. Птица пользовалась огромным успехом, можно сказать, что знала ее вся страна. И когда началась война против гитлеровской Германии, Марк Иванов с попугаем Кузьмой дали сотни концертов на фронте, в перерывах между боями, в госпиталях. Сами они тоже побывали в госпиталях - оба были тяжело ранены во время выступления. Но потом они все равно вернулись в строй и если б не тверинщина - выступали бы и сегодня. В эти дни Марку Иванову было бы шестьдесят семь. Он умер в тюрьме на глазах у своего попугая от дистрофии и сердечного приступа. Его фамилия заняла свое место в списке миллионов жертв несправедливого, жестокого режима Тверина..."
Снова заболели глаза. И заныла переносица, почти продавленная этими тяжелющими очками.
Марк положил очки на стол, рукой схватил свои взъерошенные седые волосы, потянул их до боли. Потом отпустил.
- Слышишь, Вася, пишут, что я умер!.. Вася кивнул, следя за кипевшим супом.
- Но я ведь живой, - сказал Марк. Вася снова кивнул, не глядя на приятеля. Потом сказал: "Живой". Марк чувствовал себя крайне удрученно.
- Ты до конца читал? - спросил он.
- Ага.
- А где они сейчас? А?
- В Ялте...
- В Ялте? - воскликнул взбудораженный старик. - В Крыму? Я хочу его увидеть... Я ведь жив...
Вася обернулся и посмотрел на приятеля с сочувствием.
- Ялта ведь недалеко? - спросил Марк.
- Недалеко, - подтвердил Вася. - Я туда ездил на экскурсию от нашего "Сокола". Часа четыре езды...
- Поеду, - прошептал Марк. - Надо ехать... Не знаешь, когда автобусы есть?
- С утра, наверно. С Судакской автостанции.
- Вася, - Марк подошел к сидевшему у плиты старичку. - Послушай, ты посиди здесь за меня денек! Завтра. А?
Ванеев поднял взгляд на Марка, посмотрел на его затуманенные, неизвестно куда смотрящие глаза.
- У меня же лодочная... Я ж там должен до семи быть.
- А ты Нину свою попроси! Она пусть на лодочной подежурит, а ты здесь! Прошу тебя! Я ж поеду, скажу им, что живой! Может, они что сделают? Может, Кузьму вернут, и я тут по санаториям выступать буду... А? И ты с нами ездить будешь? Подежурь, а?
- Ну... я... так не знаю... - замялся Ванеев. - Надо с Ниной поговорить, я так не знаю...
- Ну так сходи, пожалуйста, поговори! - просил, стоя над Ванеевым, Марк.
- Когда, сейчас? - Вася испуганно оглянулся на мокрое окошко.