Родители при этом благоразумно молчали и только радостно переглядывались. А потом Адольф Францевич пригласил Ивана Карловича в кабинет, чтобы продемонстрировать ту самую, обещанную еще на пожарище интересную вещицу. Естественно, что Амалия уже шла рядом с Иваном Карловичем и слушала, открыв рот, повесть о происхождении динамита и капитала промышленника Нобеля.
Впрочем, рот у нее был приоткрыт всегда. Такова была особенность ее телосложения, усиленная сырым петербургским климатом и полипами в носоглотке. Однако все знают, что у влюбленного человека — а Ивана Карловича уже минут двадцать или более можно было смело считать таковым — все черты обожаемого предмета почитаются за святыню. Что там говорить о каком-то приоткрытом рте, если легкая сутулость и шаркающая походка богини вкупе с врожденным плоскостопием только добавляли хвороста в костер страсти!
— Вот до какой наглости может довести конкуренция!
С этими словами Адольф Францевич протянул Ивану Карловичу листок бумаги, на котором вырезанными из газетных заголовков черными буквами было написано нижеследующее:
«Проклятый угнетатель рабочего класса! Ты должен сдать на дело святой борьбы с подобными тебе пять тысяч рублей. Деньги в свертке положишь в условленное место, которое будет указано во втором письме. О своей готовности сдать награбленное укажешь помещением объявления в газете “Биржевые ведомости” в разделе “Разное”: “Ищу честных, опытных компаньонов для разработки серебряного рудника в горах Алтая. Адрес в редакции”. Если не сделаешь указанное, участь твоя будет решена в революционном порядке!»
— Вот! Я подумал — шутка. Дурацкая, плохая шутка. Никакого объявления я не подал, хотя дочь советовала. Предупреждала! Драгоценная моя! — и чадолюбивый отец облобызал умную дщерь. — А сегодня ночью — на тебе! Ничего себе революционные порядочки! Я сам либерал. Я понимаю — свобода, равенство, братство… Однако чересчур! Господи, хорошо хоть все застраховано на полную стоимость. Но пока эти денежки получишь — вы же знаете, каковы наши страховые компании!
Это был глас вопиющего в пустыне, потому что Берг уже ничего не слышал. Достав из кармана лупу в латунной оправе, он приник к улике и внимательнейшим образом, миллиметр за миллиметром, просмотрел клееный текст. После чего послюнил палец и приложил к букве, а затем к чистому уголку послания. Осмотр отпечатка его полностью удовлетворил, и он заявил уверенным тоном:
— «Биржевые ведомости».
— Что «Биржевые ведомости»? — удивился Шпорледер.
— Вырезано из «Биржевых ведомостей».