С этими мыслями Берг, лучезарно улыбаясь, достал из специального брючного кармана револьвер и как букет роз вручил его (рукояткой вперед!) предмету своей любви. Амалия так же радостно приняла револьвер, но вместо того, чтобы сразу учиться грамотному прицеливанию, с лукавой улыбкой спрятала оружие за спину.
«Она хочет поиграть со мной!» — смекнул Берг, восхищаясь замыслом. Во время всяких пряток и догонялок сорвать поцелуй намного естественней и приятней. Так и вышло. Амалия с загадочным видом стала отступать в глубь своей светелки, почему-то приближаясь к кровати.
Берг от страха просто похолодел: его планы не простирались далее невинного поцелуя! Он не знал, что делают джентльмены в подобных случаях! А лихие рассказы товарищей по казарме о летних похождениях в дядиных имениях только добавляли страха. Он точно сделает что-нибудь не так и опозорится в глазах будущей матери его детей! Ноги Берга отказались повиноваться, и он глупо остался стоять на месте.
Сложившийся расклад сил, по-видимому, вполне устраивал будущую мать и супругу. Она зашла за кровать и вжалась в угол. Глаза ее расширились, и она с каким-то ожиданием смотрела Бергу за спину. В голове у того в районе макушки что-то мягко стукнуло. Посмотреть наверх Иван Карлович не успел: зрительный образ Амалии внезапно покрылся маленькими зелеными звездочками, потускнел и пропал.
Вместе с образом из глаз Ивана Карловича ушел и разум. Мягким кулем он осел на пол, посидел в таком интересном положении секунду и свалился набок, звучно ударившись лбом об оказавшийся на траектории черепа шифоньер. Но этого удара он уже не расслышал…
* * *
После спектакля, отбив ладоши, все балетоманы конечно же повалили к Кюба, и если бы не предусмотрительность Франка, заказавшего столик заранее, попасть в ресторацию не было бы никакой возможности А теперь все уютно сидели в самом углу, обозревая парад тщеславия петербургского бомонда.
— А это кто? Вот этот седой красавец! — возбужденно шептала Мириам, стараясь не пропустить ни одного заметного лица, чтобы было потом чем похвастать в Варшаве.
Путиловский знал всех:
— Это Деллингсгайзен, барон. А этот — Кисель-Загорянский, Николай Николаевич.
— Он кто?
— Он? Не знаю. Какая разница? Из московских балетоманов, приехал посмотреть. Мы к ним ездим, они к нам.
— А вот эти два, как близнецы, с ассирийскими бородами?
— О! Один из них хромой адъютант, дважды дрался на дуэли, и все из-за кордебалета. А второй — знаменитый лейтенант Фуриозо.
— Фуриозо? Итальянец?
— Это кличка. За темперамент! Он моряк. Только и знает что плавает, а на берегу смотрит балеты и пишет рецензии. Между прочим, вполне профессиональные!