— Чудесное имя! — похвалил Путиловский. — Главное, что неизбитое!
И быстро удалился, прикрывая слегка искалеченный подбородок.
— Позвоните мне завтра! — бросила ему вслед Анна. Это прозвучало как приказ.
Когда стали разъезжаться, вначале отвезли Франков, а потом покатили на Исаакиевскую площадь (Мириамостановилась в «Англетере»), В карете было уютно и темно. Мириам больше молчала, и все робкие попытки Путиловского завязать дорожный разговор натыкались на блеск огромных глаз из-за мехового боа. Испробовав почти все известные ему темы светской беседы, Путиловский умолк.
Тем временем карета подкатила к отелю.
— Отпустите экипаж, просто обронила Мириам и вошла в распахнутую швейцаром дверь, не сомневаясь, что спутник последует за ней.
* * *
Иван Карлович Берг, приятно облаченный в полную парадную форму при сабле и аксельбантах, находился в церкви. Слева от него стояла Амалия, вся в белом. В руке она держала букетик белоснежных подснежников. Лицо ее было скрыто вуалью, но даже под вуалью отчетливо читалось брачное нетерпение.
На клиросе тонкими голосами возвестили «Аллилуйя». По этому знаку Берг и Амалия медленно двинулись к амвону, где их поджидал облаченный в рясу священник. Приблизившись, Берг с изумлением узнал в батюшке Евграфия Петровича Медянникова. Лицо у Медянникова было сложено в ехидную гримасу, означавшую: «Ну что, Карлыч? Вкапался яки кур в ощип?»
«Как же так? — подумал Берг. — Ведь он старовер! Брак будет недействителен!»
«А вот и нет! — возразил Медянников, явно читая мысли Берга. — Согласно циркуляру Святого Синода от сего дня за номером Г-103216 отныне мне разрешается вести конспиративную службу во всех храмах, мечетях и даже синагогах!»
«А-а-а… — с облегчением подумал Берг. — Как же циркуляр прошел мимо меня? Извините! Тогда приступайте, а то гости уже заждались!»
И он обернулся. Действительно, церковь была полна гостей: весь курс Михайловской академии во главе с полным профессорско-преподавательским составом, товарищи по училищу, соседи по дому, включая дворника. Впереди всех стоял Путиловский, лицо которого почему-то было насуплено. Впрочем, у всех лица были насуплены.
«Странно! — подумал Берг. — Отчего это у них такие насупленные лица? Неужто я никому не приношу радости?»
«Какая тут может быть радость, — ехидно ответствовал батюшка, он же раввин и мулла Медянников, — ежели вы забыли надеть парадные брюки!»
Берг побледнел, душа у него мгновенно ушла в пятки, взгляд последовал за душой, и — о ужас! — исполнился самый большой страх его юношеских снов: ниже пояса на нем предательски белели «невыразимые», заправленные в отлично начищенные сапоги со шпорами.