— Ну как же, вспомни… Ранний Тарковский… «Зеркало»… Красивый был Андрюша, молодой… Вредный только — как скотина последняя… Ой, да что это я о покойнике…
— Подождите, но ведь в «Зеркале» главную роль Терехова играла. Я же отлично помню, — искренне изумилась Кристина. Только сейчас ей пришло в голову, что незнакомка отчаянно лепит горбатого.
— Правда, что ли? — с невинным видом переспросила женщина. — Ой, что-то я совсем заговариваюсь… Ты меня останавливай, если я начинаю нести всякую чушь… Как тебя зовут-то, говоришь?
— Кристина.
— А меня — Марго. Всю жизнь так звали, со студенчества. Даже режиссер в театре только так называл. Иногда еще добавлял — королева Марго. Но я всегда обижалась: что это меня — Маргариту Певцову — сравнивают с какой-то там потаскушкой из Дюма. Просто Марго — и этим все сказано…
— А вы и сейчас в театре играете? — спросила Кристина и, взглянув на помрачневшее лицо своей собеседницы, вдруг осознала, насколько это глупый вопрос.
Однако Марго очень быстро взяла себя в руки.
— Нет, не играю, — с очаровательной улыбкой ответила она. — У меня сейчас творческий отпуск. Устала, понимаешь, от сцены. Чувства стерлись… Знаешь, есть такое понятие — эмоциональное истощение. Впрочем, думаю, тебе оно пока незнакомо. Ну что — значит, поступаем?
— Поступаем, — склонила голову набок Кристина.
— И что, прямо в таком вот виде и пойдешь на прослушивание?
— А что?
— Да то, что имидж у тебя нулевой.
— Как это?
— Гризетка, фитюлька — и ничего больше.
— Вы серьезно?
Марго вдруг переменилась в лице и сказала почти со злобой:
— Да хватит тебе меня на «вы» называть! Фекла я тебе, что ли?
— Просто мне неудобно… — попыталась возразить Кристина.
— Ты актриса и подобных чувств вообще испытывать не должна! — прикрикнула на нее новая знакомая. — Ну, представь, приходишь ты на экзамен, а тебе преподаватель говорит: «Давайте-ка, девушка, разденьтесь — похвалитесь, чем можете». А ты ему: «Ой, знаете, а мне неудобно…» — Она так выразительно изобразила смущение, что Кристина прыснула от смеха.
— Смеешься хорошо, — одобрила ее Марго, — а с ходу можешь — по заказу? Ну-ка, давай засмейся…
Что-что, а такие пустяки, как смех или слезы, Кристина давно считала пройденным этапом — все это было давно натренировано дома перед зеркалом. Как только приходила из школы, она могла часами сидеть возле трюмо и строить самой себе различные рожи. Только вечером, когда родители приходили с работы, она отвлекалась от любимого дела и тратила пару часов на уроки. В результате этих тренировок Кристина умела изображать на своем лице штук десять разных улыбок, удивление, недоумение, досаду, страх и еще кучу всяких эмоциональных оттенков. «Смехами» она занималась отдельно. Для этого ей приходилось совершать длительную прогулку к реке, где она, убедившись, что никто ее не видит и не слышит, начинала пробовать голос. О том, чтобы вырабатывать приемы смеха дома, не могло быть и речи — соседи быстро записали бы ее в сумасшедшие и, может, даже вызвали бы для нее «психушку».