Голос его прервался в рыдании. Он закрыл лицо рукой. Морган неслышно поднялся, зашел к Дерри со спины, мягким, но уверенным движением притянул его за плечи к себе, стараясь приглушить отчаяние друга и незаметно задействуя контактные точки, с помощью которых мог погрузить его в транс. В любое другое время Келсон предложил бы помочь, но сейчас он чувствовал, как коробит Дерри даже от прикосновений Моргана, и не осмеливался помешать им, зная, что присутствие постороннего может окончательно разрушить хрупкую нить доверия между ними. Он знал, что Морган никогда не решился бы сделать ничего, чтобы повредить Дерри, — и уж конечно, он не стал бы действовать из простого любопытства, — но сейчас он почти физически ощущал, насколько тяжело дается Моргану этот контакт.
И все же через какое-то время Дерри прекратил сопротивляться, когда Келсон уже почти утратил надежду. И наступило долгое молчание. Сейчас Морган погрузился как можно глубже в воспоминания Дерри, в поисках малейших следов постороннего вмешательства, которые мог бы оставить там Венцит. И когда король заслышал слабый вздох облегчения, с которым Морган вышел из транса, в то время как Дерри погрузился в целительный сон, он с облегчением уверился, что с их другом все в порядке и нет никаких причин для тревоги.
— Если там что-то и осталось, — пробормотал Морган, усаживаясь в кресло, — то я не способен ничего определить. Может быть, другой человек, более умелый и получивший надлежащее образование, сумел бы пойти глубже и отыскать искомое… Может быть, Арилан… Но при этом мы должны исходить из предположения, что там есть нечто чужеродное, что наши поиски не напрасны, а лично я в этом сомневаюсь. У нас нет никаких оснований подвергать Дерри такому испытанию. Его аналогия с насилием была не столь уж и надуманной. Даже мое ментальное прикосновение для него невыносимо, что же говорить о ком-то другом…
Поморщившись, Келсон покачал головой, вновь напомнив себе, насколько легко человеку, наделенному магическим даром, злоупотребить своими талантами и могуществом, которое давалось с такой легкостью, против тех, кто не в силах этому сопротивляться… И как легко оправдать эти злоупотребления, особенно во времена тяжелых испытаний. Когда Морган заговорил о физическом насилии, невольно в сознании его вспыхнули собственные воспоминания об этом, которые он получил из вторых рук через разум Росаны, — однако образы эти были гораздо более отчетливыми, чем можно себе представить: ибо она заставила его впитать в себя весь ужас и бессилие, и отвращение, пережитые Джаннивер, когда они вместе пытались установить личность насильника, надругавшегося над принцессой.