, что она делает это не по его приказу, а лишь потому, что терпеть не может глядеть на людей,
в людей и видеть их внутреннюю гниль...
Закусив бледные губы, последняя из рода лантей поволокла полные воды ведра обратно. Как странно - ей всего двадцать, а кажется, словно все восемьдесят. Из этих двадцати - пять лет она провела в замужестве, купленном отцом. Пять лет кошмара, который все никак не прекратится.
Будь она хоть немного сильнее духом - сама бы покончила с собой, остановила затянувшуюся пытку. Да только прав оказался отец, когда говорил, что она никчемная, ничего толком не умеющая. Иначе не терпела бы издевок и затрещин. Не вжимала бы голову в плечи. Но, страшно признаться, больше всего на свете этой хилой забитой девушке хотелось жить.
Жить!
А зачем, почему, она и сама не могла объяснить.
- Эй!
Так странно... В ее присутствии выплывают все скрытые пороки людей, словно грязная пена, которую поднимает прибой. И этим прибоем была Зария. И не важно, что с виду человек добр и приятен. Оказавшись рядом с ней, он словно отпускал все таившееся в душе зло - гневался, сквернословил, норовил обидеть безответную замарашку. Этот ужас, который мать называла проклятьем рода лантей, преследовал девочку всю жизнь.
Одно радовало: мама, хотя и прожила недолго, успела научить дочь таиться - так она называла это маленькое... даже не колдовство, а скорее знание. Не всесильное, но весьма полезное. Вдох, и Зария уходила глубоко в себя, не замечая происходящего. Она была с миром, но была вне мира. Могла говорить, ходить, но сама словно находилась где-то далеко-далеко...
С виду она оставалась прежней: те же опущенные долу глаза, та же хромота, голова, втянутая в сутулые плечи, суетливая торопливость движений... Вот только настоящая Зария не имела к этой жалкой пародии на женщину никакого отношения. Она уходила в свой мирок, в котором царили лишь звенящая тишина и пустота. Туда не доносились насмешки и оскорбления, там почти не ощущалась боль от тычков и затрещин. Там было тихо... Иногда, "возвращаясь", она с удивлением понимала, что нареченный поставил ей новый синяк или облил неудавшейся стряпней.
Да, наверное, именно это знание раз за разом спасало жизнь и рассудок девушки последние пять лет. Но она не хотела она об этом думать, да и незачем.
- Я тут, - тихо ответила она на окрик. - Тут.
Зария так и не подняла на него глаз. Что там нового? Маменькин сынок с прямым пробором в гладко расчесанных, но уже редеющих волосах, с румяным лицом и колючими глазами. Он на самом деле трус. И часто боится. Всех, кроме жены. И выпить любит. Кирт торговал на рынке в мясном ряду, он лебезил перед покупателями, что не мешало ему продавать им несвежее мясо или ловко обсчитывать.