Прибрежный тальник качнулся, и оттуда выбрался Таймас. «Привел?» — вместо приветствия спросил Тевкелев. Башкир кивнул и, повернувшись, крикнул по-башкирски: «Выходи, все нормально!». Пока оба стояли в ожидании, а кто-то неведомый ломился через тальник как медведь, Таймас негромко поинтересовался у Тевкелева: «Все нормально прошло?». Посол, думая о своем, рассеяно отозвался: «Да. Вроде чисто ушел, охрана не заметила», — и в нетерпении буркнул — «Да где он у тебя?».
Как раз на этих словах на тропинку и выбрался незнакомый толстый казах.
Пока Тевкелев здоровался с новоприбывшим за руку, Таймас представил незнакомца, пояснив, что он из людей Букенбая, «житель Уфинского уезду киргизец для торгу своего Чавбарс Касболатов».
Последовал привычный для Азии обмен витиевато-вежливыми словесными конструкциями, но Тевкелев быстро свернул ритуальный диалог, перейдя к делу.
— Извини, Чавбарс, в Уфу тебе придется ехать. Опасно, но ничего не поделаешь, Букенбай тебе, наверное, уже объяснил — нам без тебя край.
— Да, я знаю. Я готов, хоть завтра выеду, — коротко отозвался купец. — Только…
Замявшись, он пояснил.
— Только в Уфе меня без письма никто слушать не станет. А письмо никак не провести — караулы везде стоят, сами ведь знаете, они сейчас только и думают, как бы вы, господин, не сбежали, или весточку не подали. А если письмо найдут — сами понимаете, что мне будет.
— Не переживай, не найдут, — впервые улыбнулся Тевкелев. — Ты принес то, что Таймас попросил?
— Да, конечно, но зачем… — и купец достал из-за пазухи то, что Тевкелев в дневнике назвал «книшка молитвенная, называемая «Деветь».
— А затем, — русский посол раскрыл молитвенник, — Видишь, два пустых листа? Вот на одном я и напишу письмо. Молитвенник никто проверять не будет, а даже если и откроют — я письмо напишу так же, как здесь, арабскими буквами, никто ничего и не заметит.
— А вдруг они прочтут, господин, и поймут, что это не молитва?
— Шутишь? — непритворно удивился Тевкелев. — Абулхаир читать не умеет, а ты про караульных.
Забегая вперед, сообщу, что так оно и случилось — при досмотре гонца молитвенник никакого интереса не вызвал и «оной Чавбарс, освободясь от них, противных кайсак, того ж числа с тою ведомостью в Уфу и поехал». Слабы были степные караульщики против профессиональной выучки русской Тени.
Но это случится назавтра, а пока Таймас и Тевкелев, выбравшись из тальника, распрощались с купцом по фамилии Хасбулатов и долго смотрели вслед своей единственной надежде. За год Таймас практически не изменился, разве что шрамов у батыра прибавилось, а вот Тевкелева кто-нибудь из его годичной давности знакомцев мог и не признать. От богатого степенного русского посланника с пышной свитой не осталось ничего. Ни богатства, ни степенности, ни свиты. Все наносное облетело шелухой за этот год, и нынче в казахских степях обретался только матерый полевой разведчик, у которого все имущество — на нем, да в заплечном мешке, а свиты — десяток отборных проверенных воинов-тамыров.