На следующий же день Абулхаир в великом гневе отъехал разыскивать отобранные башкирские товары, пообещав всем головы поотрывать, а через неделю вернулся — «с великою трудностию тех башкирских товаров едва отыскал, токмо пропало рублев на сто». Разочтясь с башкирами, хан еще раз подтвердил, что отпускает Тевкелева. Русский переводчик стал собираться в дорогу — заканчивать свои дела в Степи и паковать немногочисленные пожитки.
Сборы были недолги, но даже быстротечные — все равно не успели завершиться. Утром в юрту к русскому послу ворвался его давний знакомый, «доброжелательной кайсаченин» Эсенбай и объявил, что Тевкелеву, похоже, приходит конец.
На востоке был набег. Не менее тысячи башкир одновременно ударили по улусам Среднего Жуза и собрали обильную жатву. Почти полсотни казахов погибло, больше ста башкиры увели с собой в полон, и взяли хорошую добычу — не менее двух тысяч лошадей. Сегодня в войско «противной партии», собиравшееся в набег вместе с бунтовавшими калмыками, из Средней орды прискакало пять нарочных. Они кричали, что из Среднего жуза идет войско, а пока надо взять Тевкелева под надежную стражу, чтобы не утек никуда.
Вот так вот и уехал домой.
Тевкелев, понимая, что действовать надо незамедлительно, попросил Эсенбая сообщить новости Абулхаир-хану, а сам отправил гонца к Букенбаю.
Хан прискакал в тот же день, и новости подтвердил — «прислали-де из Средней орды наперед 5 человек, чтоб переводчика Тевкелева держать до приезду их под крепким караулом». Но он, Абулхаир, слову своему хозяин, поэтому подтверждает еще раз — «конечно, надлежит с савету Бакенбай-батыря ево, Тевкелева, отпустить в Россию немедленно».
Не забудь только передать там, «какая ево, Абулхаир-хана, верность к Е. И. В.». Ты сам все видел, татарин. Что с ними делать — я и сам не знаю.
Мыслю только «инако никак не можно сию орду привести в состояние, кроме того, что надобно всех противных старшин искоренить и иных переказнить, а иных послать в дальние городы; а ежели-де стариков противных всех уходить, а вместо их определять повелено будет указом из малодых, то будет оным определенным малодым старшинам великой страх, а доброжелательным — покой».
Великий страх — и покой. Покой — и великий страх. Вот о чем всей душой мечтал не только Абулхаир-хан. Об этом, а не о чем другом просили в своих мыслях многие, очень многие люди в Великой Степи — пришел бы кто-нибудь и навел великий страх. Может, тогда и наступит долгожданный покой.
— И еще одно… — Абулхаир посмотрел прямо в глаза Тевкелеву — Не забудь про город в устье Ори. Без него ничего не получится.