Люди, принесшие холод. Книга 1: Лес и Степь (Нестеров) - страница 167

Именно с этого момента переводчик Мамбет Тевкелев исчезает навсегда. А появляется полковник Алексей Иванович Тевкелев, так отныне в документах будет именоваться наш герой. И здесь я немного отвлекусь и проясню один деликатный момент. Нашему герою не повезло — его, правоверного мусульманина, века примерно так с XIX едва ли не все исследователи обзывают то «крещеным мурзой», то «принявшим православие татарином», то «обрусевшим азиатцем». Даже во время недавних скандалов уже в новом тысячелетии, башкирские общественники, клеймившие позором идею поставить в Челябинске памятник Тевкелеву, постоянно обвиняли его в «измене исламу».

Меж тем никаких документальных свидетельств о принятии Тевкелевым православия не существует. Напротив — все имеющиеся в архивах материалы подтверждают, что он всю жизнь оставался мусульманином, строил на своих землях мечети, ислам исповедовали все его потомки, за исключением внучки, вышедшей замуж за русского офицера и перешедшей в православие (эту печальную историю описал Аксаков в «Детских годах Багрова-внука»). Более того, исследователи XVIII века, писавшие свои сочинения со слов людей, лично знавших Тевкелева, прямо опровергают его гипотетическое ренегатство. Так, Василий Могутов, выпустивший в 1777 году сочинение об экспедиции Бековича-Черкасского, пишет, что генерал Тевкелев «состоял в своем магометанском законе… и умер, не переменя своего алкорана[122]». Это подтверждают и Илья Безгин в своих монографических исследованиях, и Ахмед-Заки Валиди в «Истории башкир».

Так откуда взялось мнение о крещении Тевкелева? Да вот эта перемена имени — и есть единственный аргумент всех сторонников этой версии. Более того, некоторые, не в силах объяснить, к примеру, последующие постройки мечетей и воспитание детей в мусульманской вере, толкуют это так, что якобы принявший христианство Алексей Иванович позже вернулся в веру предков. Забывая, правда, что переход из православия в любую другую религию в Российской империи являлся уголовным преступлением, караемым каторгой. А уж учини такое единственный в русской армии генерал-татарин — скандал был бы страшнейший.

Мне кажется, ситуация с внезапным появлением Алексея Ивановича объясняется довольно просто — он взял себе русское имя. До сего момента Тевкелев был разведчиком-одиночкой, который если с кем и имел дело, так с такими же инородцами. Совсем другая ситуация у армейского полковника, которому придется командовать русскими людьми, годами жить бок о бок с русскими офицерами и чиновниками. Целому полковнику зваться уменьшительным «Мамбетом» никак невозможно, а «Кутлу-Мухаммед Мамешевич» не всякий рязанский уроженец и выговорит, а уж сколько ошибок в имени писарь насажает — лучше даже не пробовать. Проще Алексеем Ивановичем назваться. Русское имя у нерусских офицеров не то что часто встречалось — это было нормой и в русской, и в советской армии. Героя Большой Игры в XIX веке Максуда Алиханова в полку звали Александром Михайловичем, да и в позднесоветское время какого-нибудь полковника Бабкена Сукиасовича Мкртчяна сослуживцы-офицеры обычно ничтоже сумняшеся звали Павлом Сергеевичем.