Но вернемся к стартовавшей «Известной экспедиции». Задача перед ней стояла грандиозная, поэтому людей себе Иван Кириллович и Алексей Иванович подбирали соответствующих — в их подчинение поступали армейские офицеры и судостроители, геологи и ученые, администраторы и морские офицеры, священники и геодезисты, артиллеристы и канцеляристы, аптекарь, ботаник, живописец, хирург и прочая, прочая, прочая… Интересно, что священником в экспедицию уже практически завербовался «Московской Славеногреколатинской Академии школы реторики ученик Михайла Васильев сын Ломоносов». Будущий отец российской науки всерьез собирался жениться, принять сан, и ехать с Кириловым в Индию.
Но так как дело было серьезное, государственного уровня, будущего классика с пристрастием допросили тогдашние «особисты». Причем студента честно предупредили — мол, говори правду и ничего кроме правды, если всплывет вранье — сразу отчисление из Академии, постриг и ссылка куда-нибудь за Можай в дальний монастырь. Но студенту врать что дышать, и на допросе уже одобренный Кириловым кандидат смотрел в глаза честно, не юлил, и бодро рассказывал, что «отец у него города Холмогорах церкви Введения пресвятыя Богородицы поп Василей Дорофеев, а он, Михайла, жил при отце своем». Все вроде прошло благополучно, но тут будущий гроза немецких академиков случайно узнал, что чернильные души не угомонились. Ими уже составлен и вот-вот будет отправлен в Холмогоры запрос: «Города Холмогор церкви Введения пресвятыя Богородицы поп Василей Дорофеев и при нем попе сын его Михайла во время переписи мужеска пола душ при той церкви действительными ль написаны? И коликих ли он, Михайла, лет?[123]». Запахло жареным, и несостоявшийся пастырь экспедиции упал шептунам в ноги, умоляя не губить, и сознался, «что де он не попович, а дворовой крестьянский сын». Началось следствие, закончившееся для Ломоносова в общем-то благополучно, но, конечно же, ни о каком участии будущего ученого в «известной экспедиции» более не могло быть и речи.
Помимо священника, с которым, надо сказать, еще намаялись — тот хорош, но ехать трусит; этот ехать готов, но холост, а узнав, куда ехать, ни одна девка за него не идет; третий и женат, но читает по складам, и Писание знает едва-едва — куда такому миссионерствовать? — возникла проблема и с бухгалтером.
С главбухами всегда проблемы, во все времена, а в кириловских обстоятельствах — вообще ножом по сердцу. Хозяйство огромное, учет необъятный вести надо, да еще ж и воровать будут — а кто это все в книгах гладко сведет? Хороший бухгалтер — человек балованный, судьбой и людьми обласканный, такой обязательно уже в довольстве полном: живет кучеряво, ест сладко, спит мягко. И ну попробуй, смани такого в экспедицию в дикие земли — да ни за какие деньги с места не стронется.