На лестничной площадке он увидел Нину, и сердце его забилось быстро и горячо, даже дышать стало трудно.
«Что это, почему это?» — спросил он себя, но, конечно, не было нужды отвечать на этот вопрос.
Он увидел, что и она обрадовалась ему, вскрикнула:
— Боже, как хорошо, что вы пришли сегодня раньше обычного, а я уж вам записку написала,— и она протянула ему сложенную треугольником записку.
Он развернул записку, прочёл её и спрятал в карман.
— Неужели вы сейчас в Калинин уезжаете? — спросил Штрум.— А я думал, мы пойдём гулять.
Нина сказала:
— Мне самой в Калинин не хочется, но надо.— Она посмотрела на огорчённое лицо Штрума и добавила: — Я во вторник утром непременно вернусь и до конца недели пробуду в Москве.
— Я поеду провожать вас на вокзал,— сказал он.
— Ой нет, это неудобно. Ведь со мной поедет одна наша омская сотрудница.
— Тогда зайдёмте ко мне на минутку, выпьем вина за ваше скорое возвращение.
Войдя в коридор, она сказала:
— Да, совершенно забыла! Вчера приходил какой-то военный и спрашивал вас, обещал сегодня зайти.
Они выпили вина.
— У вас не кружится голова? — спросила Нина.
— Кружится, не от вина,— ответил он и взял её за руку. В это время позвонили.
— Это, верно, тот военный,— сказала Нина.
— Я с ним поговорю в передней,— решительно объявил Штрум.
Через несколько минут он ввёл в столовую высокого военного.
— Прошу вас, знакомьтесь,— проговорил Штрум и, как бы извиняясь перед Ниной, объяснил: — Это полковник Новиков, он на днях прилетел из Сталинграда, привёз привет от родных.
Новиков поклонился с той незрячей, безразличной вежливостью, которую выработала война у человека, в любое время — ночью и на рассвете — в силу обстоятельств вынужденного врываться в частную жизнь других людей. Его равнодушные глаза говорили, что ему нет дела до частной жизни Штрума, что его не интересует, кем профессору приходится эта красивая молодая женщина…
Но под незрячим и равнодушным выражением он скрывал лукавую мысль:
«Э, вот вы какие, мужи науки! Оказывается, и здесь водятся походные полевые жёны».
— Я привёз вам свёрточек,— сказал он, раскрывая сумку,— письма не дали, просили на словах передать сердечные приветы: Александра Владимировна, Мария Николаевна, Степан Фёдорович, Вера Степановна.
Он не назвал почему-то Евгении Николаевны.
Новиков, перечисляя имена, стал похож не на полковника, а на солдата, передававшего из землянки поклоны родным.
Виктор Павлович рассеянно положил пакет в раскрытый портфель, лежавший на столе.
— Спасибо, спасибо, как они все там поживают? — и, испугавшись, что Новиков станет пространно и долго рассказывать, продолжал задавать вопросы: — Вы надолго сюда? Совсем в Москву или в командировку?