В этот момент Нина сказала:
— Ах, боже мой, я забыла, ко мне попутчица должна прийти, ведь мне к поезду пора.
Штрум пошёл проводить Нину, и Новиков слышал, что профессор следом за ней вышел на площадку.
Штрум вернулся и, не зная, с чего начать разговор, спросил:
— Вы не упомянули о Жене, разве Евгения Николаевна не в Сталинграде?
Полковник явно смутился и ответил с внезапным «командирским» раскатом:
— Евгения Николаевна просила вам кланяться, я запамятовал, не передал.
Именно в этот миг произошло между ними то, что происходит между двумя концами электрического провода, когда колючие, ершистые сердитые проволоки, наконец соединившись, пропускают через себя ток,— зажигается лампочка, и всё, что в сумраке казалось угрюмым, чужим и враждебным, вдруг становится приветливым и милым.
Они быстро переглянулись и улыбнулись друг другу.
— Вы оставайтесь, переночуйте,— сказал Штрум.
Новиков поблагодарил: он уже оставил в НКО другой адрес на тот случай, если его вызовут, поэтому ночевать у Штрума он не сможет.
— Каково положение под Сталинградом? — спросил Штрум.
Новиков ответил не сразу.
— Плохо,— негромко сказал он.
— Вы полагаете, остановим?
— Должны остановить! Значит, остановим.
— Почему должны?
— Если не остановим — погибнем.
— Это увесистый довод. А в Москве, должен вам сказать, спокойно и уверенно настроены, даже говорят о реэвакуации. Некоторые считают, что положение выправляется.
— Нет, это неверно.
— Что неверно?
— Положение не выправилось: немцы идут вперёд.
— А наши резервы, велики они, где они?
Новиков ответил:
— Об этом не положено знать не только вам, но и мне, об этом знает Ставка.
— Да-а,— протяжно сказал Штрум и стал закуривать. Потом он спросил, застал ли Новиков Толю во время Толиного двухдневного пребывания в Сталинграде, спросил о Софье Осиповне, осведомился, как настроена Александра Владимировна.
И в этом разговоре — не столько в коротких ответах, сколько в улыбке или в серьёзном выражении глаз Новикова — Штрум почувствовал, что Новиков понимает людей, которых Виктор Павлович знал долгие годы и отношения которых изучил во многих подробностях.
Новиков, посмеиваясь, рассказывал, что Мария Николаевна воспитывает всех детей области, и Веру, и Степана Фёдоровича заодно, что Александра Владимировна за всех волнуется, но больше всего, видимо, за Серёжу и работает за двух молодых… А о Софье Осиповне он сказал:
— Она стихи читала мне, но характер, по правде говоря, такой, что и с нашим комендантом штаба справится.
Он не сказал ничего о Жене, и Штрум не стал о ней спрашивать — и в этом их молчании словно установился неписанный договор.