– Да, я осознаю, – он помолчал.
– Ну и?
– Я могу говорить откровенно?
Короткое ощущение триумфа было вытеснено чувством вины, и она вздохнула.
– Ты всегда мог.
– Возможно. Но прежде вы никогда не угрожали меня расстрелять.
– Никогда? – она улыбнулась, чтобы разрядить обстановку.
– Никогда, – он покачал головой. – Сейчас вы правите твердой рукой. В прошлом вы так не поступали. В этом есть что-то беспокоящее.
– Представляю себе. Как если вдруг обнаруживается, что щенок научился кусаться, – она протянула свою руку в перчатке и положила поверх его руки. – Ты и Катерина всегда были и остаетесь моими самыми дорогими, моими единственными настоящими друзьями. Но, Димитрий, разве мне не пора использовать власть, принадлежащую мне по праву рождения, для того чтобы взять в свои руки свою жизнь и свою судьбу?
Он уставился на нее так, как если бы она говорила на неизвестном ему языке.
– У вас есть обязанности…
– И разве я ими пренебрегала? Всегда, всегда я делала в точности то, что от меня ожидали, разве не так? Без вопросов, возражений или колебаний. Начиная с манеры вести себя на публике и вплоть до самых личных взаимоотношений, разве я не была всегда… – она поискала правильные слова, -…почти безупречной?
– Принцесса, я…
– Задумайся на минутку о моей жизни. Разве еще ребенком я не была обручена в политических целях с сыном союзника моего отца? И даже после того, как страна Филиппа утратила независимость, и необходимость в союзе между нашими семьями отпала, разве я, тем не менее, не вышла замуж, поскольку мой отец, мой король, дал слово?
“И разве я не отдала Филиппу еще и свое сердце?” Татьяна убрала свою руку с руки Димитрия и выпрямилась.
– Разве я не была хорошей и верной женой, в то время как мой муж вообще не знал, что такое верность? – в ней кипела столь долго сдерживаемая ярость. – Разве я не притворялась неосведомленной о его изменах, хотя он не прилагал никаких усилий, чтобы их скрыть? Разве я обращала внимание на унижения, на то, что стала объектом сплетен и жалости? – несмотря на все старания сдержаться, в ее голосе прорывалась горечь. – Ты ведь знал, правда?
Димитрий сжал зубы. Их взгляды встретились, и он глубоко вздохнул.
– Я…
– Не надо, – она отмахнулась, не желая слушать, – нечестно с моей стороны ожидать от тебя ответа. Твоя преданность и желание меня защитить никогда не позволяли тебе приносить мне такие новости. Но я хорошо понимаю, что не только ты, но и весь двор, а возможно, и вся страна знали о недостойном поведении Филиппа.
– Уже почти три года, как он мертв, принцесса, – тихо заметил Дмитрий.