— Информативные конструкции речи? Тренируешься?
— Я прав?!
— Прав, — согласился Марк. — Кое в чем.
Диалог вплетался в бормотание воды.
— У меня был друг, — Манойя бросил окурок в утилизатор, промахнулся, но вставать не захотел. Достал вторую сигарету, щелкнул зажигалкой: — Он погиб. Меня взяли в плен, а его накрыло взрывом. У меня есть жена. Или правильней говорить: была жена? Она дома. А я не знаю, что вы делаете у меня дома. Спрашивал доктора, он молчит. Ты ведь тоже ничего не скажешь?
— Яркость линии гелия падает. Возникли линии магния и кремния. Зафиксированы всплески потока свободных нейтронов…
— Это у меня дома?
— Да.
— Что это значит?
Марк не ответил.
— Надо было вас убить, — в третий раз повторил лейтенант. Мертвенностью интонаций он напоминал гематра. — У меня был друг…
— У меня был друг, — эхом откликнулся Марк. Декурион Жгун был ему не другом, а подчиненным, одним из отряда, но это мало что меняло. — Он погиб. Он хотел взять астланина в рабство. В такое рабство, какое ты и представить не можешь. Астланин ушел в солнце, а моему другу сожгло мозг.
— Рабство? — без особого интереса спросил Манойя. — Нас нельзя брать в рабство. Нас можно брать в плен. Можно отправить в солнце. А в рабство — нет, нельзя. Неправильно.
— Будь оно проклято, ваше солнце!
— Наше, — поправил Манойя. — Наше солнце.
И уточнил из облака дыма:
— Ты ведь астланин?
— Я помпилианец.
Шерсть на загривке встала дыбом. Ворчание поселилось в глотке. Губы растянулись, обнажая клыки. В зрачках зажегся желтый огонь.
— Настоящий помпилианец! Стопроцентный!
Катилина, закричал Марк. Спасибо, Катилина. Я запомнил твои слова. Я не зря назвал ягуара твоим именем. Слышишь меня, Катилина?
— Ты молодец, Манойя. Ты напомнил мне, кто я такой…
Дождь притих, вздрагивая.
— Кровь? Наша кровь — другая.
Двое, думал Марк, холодея от бешенства. Двое во Вселенной: я и он. Рабовладелец — и тот, кого нельзя взять в рабство. Единственная раса в Ойкумене, которую не заклеймить. Нет, не единственная. Великий Космос! Как же я сразу не догадался! Астлане, вы не первые — вторые.
Раса, которую не заклеймить — помпилианцы.
— Я — помпилианец, я волк… Я же волк?! Как мой дед? Отец?
Дуэль. Конфликт клейм. Рефлекторное сопротивление. Сложнейшая подготовка для корсета, армейской «десятины». Инъекции: солдатчина, офицерские. Смерть на иллюзорной арене. Тяжелейшая психотравма в лучшем случае. Рабом помпилианец не живет и дня.
Но «десятина» открывает его для колланта.
— Ты никуда не торопишься? — спросил Марк.
Манойя пожал плечами:
— Нет.
— Хорошо. Хочешь увидеть солнце?