Что-то пугающее было в выражении лица мисс Левел. Оно было одновременно голодным и полным надежды, и умоляющим, и испуганным.
Тиффани также проверила, может ли она запереть дверь изнутри.
Тушеное мясо и в самом деле имело вкус тушеной говядины, а не вкус – возьмем совершенно и полностью случайно в качестве примера – тушеного мяса ее несчастной предшественницы.
Чтобы быть ведьмой, надо иметь очень хорошее воображение. Но прямо сейчас Тиффани пожелала, чтобы ее воображение оказалось не настолько хорошим. Однако, госпожа Ветровоск и мисс Тик не отправили бы ее сюда, если бы это было опасно, так ведь? Ведь так?
Могли бы и отправить. Запросто могли бы. Ведьмы не верят в легкую жизнь. Они считают, что вы должны использовать мозги. Если вы не пользуетесь мозгами, то вам в ведьмах делать нечего.
Жизнь сложна, говорили они. Учись быстро схватывать.
Но… они бы дали ей шанс, так ведь?
Конечно дали бы.
Возможно.
Она почти доела тушеное мясо, приготовленное вовсе-не-из-людей-честно-пречестно, как кто-то попытался забрать миску у нее из рук. Миску очень острожно потянули, и когда Тиффани машинально дернула ее к себе, все тут же прекратилось.
Тааак, подумала она. Еще одна странность. Ну что же, на то он и ведьмин дом.
Теперь что-то потащило ложку, но тут же перестало, как только Тиффани потянула ложку к себе.
Тиффани положила пустую миску и ложку на поднос.
– Ну вот, – сказала она, надеясь, что ее голос звучал не слишком напуганным. – Я закончила.
Поднос взмыл в воздух и плавно направился к двери, где опустился на пол с тихим стуком.
Защелка на двери отъехала в сторону.
Дверь открылась.
Поднос поднялся и выплыл в дверной проем.
Дверь закрылась.
Защелка задвинулась.
Тиффани слышала, как позвякивала ложка на подносе, плывущем над темной лестничной площадкой.
Тиффани всегда полагала, что прежде чем что-либо предпринимать, важно сначала подумать. И поэтому она подумала: глупо бегать по дому и кричать, что кто-то забрал твой поднос. В конце концов, кем или чем бы это ни было, у него хватило совести запереть за собой дверь, а значит оно уважало ее уединение, даже если и пренебрегло им.
Тиффани почистила зубы, надела ночную рубашку и скользнула в кровать. Уже лежа в кровати, она задула свечу.
Через секунду она встала, снова зажгла свечу и с некоторым усилием пододвинула комод к двери. Она не вполне была уверена, правильно ли поступает, но на душе стало немного полегче.
И она снова улеглась в темноте.
Тиффани привыкла спать под блеяние овец в низинах и редкий звон их колокольцев.
Здесь в горах ни овец, ни их колольчиков не было. Некому было блеять и звенеть, и каждый раз, когда эти звуки не раздавались, она просыпалась, думая – что это было?