Клейтон лежал на дощатом лежаке в переполненном больничном шатре, который был поставлен конфедератами рядом с полем сражения недалеко от Манассаса. Его тошнило от духоты и вони даже несмотря на нестерпимую боль в ноге.
— Нет, — прошептал он. — Пожалуйста, док, только не ногу…
— У нас нет выбора, сынок. Отнесите его в операционную палатку, — приказал он своему ассистенту. — Дайте ему виски, пусть напьется. Ампутацию проведем через час.
— Слушаюсь.
Доктор подошел к следующему раненому, а его ассистент дал знак двум санитарам, чтобы они подошли. Клейтон, всхлипывая, уставился на свое левое бедро, раздувшееся и побагровевшее.
— О, Господи, — пробормотал он. — Я останусь калекой… О, Господи, что скажет Шарлотта?
Он откинулся на спину, содрогаясь при мысли о муках ада, через которые ему предстояло пройти. Санитары положили его на носилки, он завопил от боли. Потом его вынесли наружу, под жаркие лучи солнца.
Он охотился в лесах Виргинии со своей собакой Трит, с отцом и с сенатором Уитни. Ему было десять лет. Выдался прохладный осенний день, листья как будто облило желтой и красной краской. Он увидел оленя и вскинул к плечу ружье. Отец с сенатором Уитни обсуждали цены на рабов, но вдруг замолкли и стали смотреть, как Клейтон целится. Он выстрелил.
— Хороший выстрел, мальчик! — воскликнул его отец.
Клейтона распирала гордость, он бросился к сраженному оленю.
— Держите его, — скомандовал доктор.
— Пожалуйста… пожалуйста, не делайте этого… не надо, не надо… — вопил Клейтон. — Санитары крепко надавили на его руки, прижав его к деревянному операционному столу. Двое других прижали его колени, разведя в стороны ноги. Доктор на мгновение задержал пилу в воздухе.
— Не хочу быть калекой! Пожалуйста… О Господи…
— У нас нет выбора, сынок. Надо спасти твою жизнь. Боюсь, что тебе будет очень больно.
— Господи… О Господи…
Доктор приложил полотно пилы к его левому бедру. Зубья коснулись волосатой багровой ткани, и он начал пилить.
Брызнула кровь и вопли Клейтона постепенно замолкли, он впал в пьяное забытье.
— Шарлотта, Шарлотта, — шептал он.
Клейтон лежал на своей невесте, целовал ее нежные груди.
— О, Клейтон, как я люблю тебя, — шептала она. — Стала ли я хороша в постели?
— Да, еще как.
Это была всего лишь полуправда. Шарлотта привыкала к половой близости, хотя всей душой не отдавалась этому занятию.
Он вошел в нее. Она начала негромко стонать, он лежал на ней, его ягодицы постепенно сжимались от напряжения. Потом странная боль начала подниматься по его левой ноге. Он прекратил соитие, когда боль захлестнула все его существо. Вскрикнув, он взглянул на Шарлотту.