Она превратилась в чудовищный, оскалившийся труп.
Он проснулся и увидел прекрасную девушку с кожей цвета кофе с молоком. Он узнал ее: Дулси, девушка из заведения мисс Роуз.
— Дулси, — прошептал он.
— Это я.
— Где я нахожусь?
— На плантации «Эльвира». В самой лучшей комнате этого дома, потому что ваш тесть — сенатор Уитни. Вы в спальне миссис Лизы. Я бывало расчесывала ей здесь волосы.
Клейтон оглядел прекрасную комнату с золотистыми парчовыми занавесями на окнах. Окна были распахнуты, и в комнату врывался горячий ветерок.
— Как… как я попал сюда? — спросил Клейтон, пытаясь проникнуть во тьму, в которой он находился несколько дней. Единственное, что он мог вспомнить — это охоту с отцом и соитие с трупом.
— Вас привезли сюда после операции. Вы проспали несколько дней.
— Операции…
И вдруг на него хлынул поток воспоминаний. Пила. Боль. Вопли. Сев на кровати, он сбросил простыню. На нем была белая ситцевая ночная рубаха, которая свисала с» одного колена. Левого колена не было.
— О, нет…
Он начал поднимать ночную рубашку, потом взглянул на Дулси, которая невозмутимо смотрела на него.
— Пожалуйста, уйди, я хочу посмотреть…
— Я насмотрелась в своей жизни на голых мужиков, — спокойно возразила она. — И я уже видела вас, я ваша сестра. Я уже два раза вас мыла, голышом, как ребенка. Уже видела вашу культю.
Вздрогнув, он медленно приподнял рубашку.
— О Господи…
Его нога была отпилена чуть ниже таза, культя забинтована.
— Доктор сказал, что у вас еще могут быть дети, — подбодрила его Дулси. — Вы просто не сможете много бегать или танцевать, никаких хороводов и всего такого. Я сейчас принесу вам обед, капитан Клейтон.
Она многозначительно ему улыбнулась. Потом повернулась и вышла из спальни.
Клейтон еще раз взглянул на то место, где должна была быть левая нога. Потом опустил ночную рубашку, упал на подушку и заплакал.
— Это папа! Папа! — возбужденно пропищала Аманда, выглянув в одно из окон дома «Отрада сердца», выходящих на залив. К коттеджу как раз подъехал экипаж и из него вышел отец.
— Да, это он, — подтвердила Лиза и направилась к парадной двери, испытывая такое же возбуждение, как и ее дочь, когда приезжал Адам. Она открыла дверь. На улице было ветрено, и Адам придерживал рукой шляпу, пока шел по дорожке к дверям дома. За ним шел Ангус, кучер Лизы, и нес саквояж Адама.
— Добро пожаловать домой, дорогой мой, — улыбнулась Лиза, когда он вошел в дом и обнял ее.
— Папа! Папа! — Аманда чуть ли не оттолкнула мать, стараясь дотянуться до отца.
— А вот и мой прелестный цветочек! — смеясь, Адам подхватил ее и поцеловал.