— Не верю своим ушам, — поперхнулась она.
— Ну, поверь, Шарлотта. Ты и практически все другие южане отказываются признать, что черные люди тоже разумные существа, совершенно такие же, как мы с тобой. И дьявольски аморально одному человеку владеть другим. Все очень просто. Из-за этого, собственно, и идет война, а наше дело неправое. Я потерял ногу, борясь за несправедливое, аморальное дело, поэтому не трещи здесь о «славном деле», или о нашем южном «образе жизни», или о «нашей правопреемственности», или о чем-то там ином. Эта война из-за рабства, и мы неправы. Точка.
Шарлотта хлопнула в ладошки, прижала их друг к другу, зажмурилась, подняла лицо к потолку, зашевелила губами.
— Что такое ты делаешь? — спросил Клейтон.
— Я молюсь Всемогущему Господу, чтобы он вернул твоему сердцу истину и благоразумие.
— Ну, ты зря тратишь свое время и испытываешь терпение Господа. Если Господь и займет чью-то сторону в этой дурацкой войне, то надо считаться с фактами: вероятно, он станет на сторону янки.
Ее глаза засверкали, когда она открыла их.
— Я приехала сюда, чтобы выразить свои чувства любви и гордости за своего мужа, которого я считаю героем, — произнесла она сурово. — Хотя какой-то безумный, извращенный дьявол временно лишил тебя здравого ума и нормальной речи, я буду продолжать думать о тебе и уважать тебя за то, каким ты был. И я бы добавила, Клейтон, Боже тебя упаси говорить об этом… предательстве еще с кем-либо, особенно с моим отцом.
— Я отдал свою левую ногу за Конфедерацию и поэтому могу говорить все, что мне угодно! А теперь тебе лучше уйти. Я не намерен скандалить с собственной женой.
Она закрыла рот руками и ударилась в слезы.
— О, как ужасно! — всхлипнула она. — Мой собственный муж говорит, как… как проклятый янки!
Схватив сумку, она подбежала к двери и выскочила из комнаты. Клейтон вздохнул. Засунув руку в ящик тумбочки, он вытащил небольшую металлическую фляжку. Отвернув пробку, приложил ее ко рту и сделал большой глоток. Откинулся на подушки, позволяя виски пропитать весь его организм.
Потом он сделал еще один большой глоток.
Дулси медленно гладила его ягодицы, массируя кожу.
— Мисс Пруитт сказала, чтобы я больше не мыла вас, — шептала она, прикасаясь обнаженными грудями к спине Клейтона.
— Поэтому, думаю, нам только и остается, что заниматься сексом.
Была полночь. Окна открыты, но ветерка почти не чувствовалось. И Дулси, и Клейтон были голые и скользкие от пота. Он лежал на кровати лицом вниз, а она полулежала на нем.
— Тебе нравится заниматься сексом с Дулси?
— Да, — шепотом ответил он. Хотя он был сильно расстроен сегодняшней ссорой с Шарлоттой, он все равно чувствовал вину за то, что предает ее. Но Дулси пробудила в его искалеченном теле такую сексуальность, которую не смогла пробудить в нем Шарлотта, даже когда он был цел и невредим.