Я просидела у старика до рассвета. Мы не говорили больше о дневниках, письмах и Марине Мнишек. Маркони рассказал о своем детстве, о переезде в Америку, о первой и единственной любви – бабушке Мура.
Дедушка Мура служил в немецком госпитале врачом, там познакомился с пленной итальянкой Марией, а после падения Третьего рейха в 1945 году Маркони помог им перебраться в Штаты – язык денежных купюр универсален и, к счастью, понятен чиновникам всех стран и народов.
После смерти дедушки-немца Маркони предложил Марии замужество, но она отказала ему, о чем он до сих пор, казалось, переживал.
– Времена меняются, – философски размышлял Маркони, потягивая терпкое вино, – а чувства, испытываемые людьми, остаются прежними. Мы сгораем от любви, бесимся от ненависти, нас сжигает пламя амбиций и страстей сегодня так же, как и древних египтян, суровых спартанцев или романтических этрусков тысячи лет назад. Какой странный, но чудовищно предсказуемый мир страстей человеческих, Лиза…
– Поезжай в Носсу, девочка, – опять настойчиво и грустно повторил он, по-итальянски шумно и пылко расцеловав меня на прощание в обе щеки. – Там найдешь все, что ищешь.
Небо светлело, на улице появились первые поливальные машины, когда я покинула роскошные апартаменты сеньора Файя. Спать хотелось невыносимо. Легкое вино, которое Маркони незаметно подливал мне весь вечер, туманило голову, лишило последних сил и, не вылезая из венецианского платья, я заползла под одеяло. В последнее время у меня вошло в привычку ложиться одетой и неумытой.
Спала я плохо, часто просыпалась и вновь погружалась в странные сновидения, в которых тревожно блуждала в полном одиночестве по старинным покоям и переходам какого-то монастыря. То мне чудился перестук острых каблучков Марины, то тяжелая поступь больного царя Василия, то шажки и смех маленького ребенка…
То ли живые люди, то ли невесомые призраки-незнакомцы бесследно исчезали за коваными дверями, только при попытке коснуться их рукой. Но как это часто бывает во снах, я вдруг преисполнилась чудодейственной силы и смогла пройти сквозь дверь, за которой исчез преследуемый мною человек.
Дверь с тяжелым всхлипом захлопнулась, фигура неизвестной женщины стояла ко мне спиной… Вот она начала медленно поворачиваться… Но мне расхотелось увидеть ее лицо! Панический страх охватил сердце, но ноги не слушались, намертво прилипнув к каменным плитам пола… Закрытые ставни окон заколотились, забренчали, еле выдерживая натиск ветра…
От ужаса я громко заорала и проснулась, обнаружив, что лежу на полу. Кто-то назойливо и энергично стучал кулаком в дверь. Часы показывали половину десятого. Господи, кому же неймется-то, а?