– Я тебя вот что еще хотела спросить. А как ты узнал, что дама завещала мне конюшни? Разве полиция имеет право вскрывать завещания?
Джон выразительно посмотрел на меня.
– Ах да, она ведь твоя бабушка… Послушай, Мур, я решила отказаться от наследства в пользу родственников. Понятия не имею, что делать со скаковой лошадью стоимостью в полмиллиона.
– Не получится. Конюшня находится под контролем Trust’a, вернее, его контрольных акций.
О-о-о, разговор опять свернул на финансы. Американцев хлебом не корми – дай порассуждать о дебитах-кредитах-профитах. Для меня же любые вариации темы бизнеса и денег хуже самой свирепой зубной боли.
– Ничего не понимаю в акциях, – с отвращением пробормотала я. – И понимать не хочу.
– Это очень просто, объясню…
– Потом, – с нажимом сказала я.
– Хорошо, потом, – неожиданно мирно согласился Мур.
– И все равно не понимаю, почему не могу отказаться от наследства в твою пользу, например?
– Двадцать восемь процентов всех акций принадлежит Trust’у, – нетерпеливо вырывая у меня тарелку с бутербродами, отозвался Джон. – Сорок два процента – тебе… М-м-м, как вкусно…
Я сделала в уме математические подсчеты.
– А оставшиеся тридцать?
Не отвечая, Мур не спеша и с видимым удовольствием поглощал бутерброды, откусывая огромные кусищи мощными белыми клыками. Я только с надрывом вздохнула: страсть американцев к жевательному аппарату достойна восхищения и подражания. Что касается меня, боюсь даже перед дантистом открыть рот – обморок доктора обеспечен.
– Не боишься, что отравлю тебя, господин комиссар? – сердито спросила Джона, отбирая пустую тарелку и ставя нарезанный яблочный пирог. – Ты на меня позавчера так рычал, как будто я – серийный убийца.
– Не боюсь, – беспечно ответил Мур. – Смотрю за тобой в оба глаза.
Ха! В оба глаза!
– Это твое настоящее имя – Бетси? – Джон пробурчал вопрос с полным ртом, запихнул огромный кусок сладкого пирога Фриде в пасть, а другой – себе в рот и теперь аппетитно пережевывал его.
Я автоматически сделала замечание:
– Не давай собаке сладости. И не разговаривай с набитым ртом.
Мур засмеялся, а я смутилась. Вот что значит дети в доме, двое мальчишек десяти и одиннадцати лет и старший неженатый брат. Незаметно превращаешься в домоправительницу Фрекен Бок и всех строишь. Даже суровых полицейских.
– Нет. Меня зовут Лиза, – неловко пробормотала я, отворачиваясь.
– А знаешь, какое имя записано у меня в свидетельстве о рождении?
Я с любопытством уставилась на Мура.
– Джованни Ральф Мургенштайн! – торжественно возвестил Джон.
Шутники были родители Джона. Джованни Ральф Мургенштайн, это же надо, сразу и не выговоришь. Я хмыкнула.