Мутанту вдруг стало очень обидно. Его и до этого не раз и не два пугались люди, да что там – почти всегда пугались, увидев его впервые. Но ему не было до этого дела, иногда возникало даже некоторое чувство злорадства: «Ага, страшно? Да-да, я такой, бойтесь меня, бойтесь!» Но сейчас, когда вздрогнула и не смогла смотреть на него эта славная девушка, Глеб лишь еще отчетливей почувствовал свою ущербность, свою пугающую чуждость для людей – не только этих, а вообще. И от этого стало больно. Горький ком неожиданно подкатил к горлу и пришлось сделать усилие, чтобы его «проглотить».
Однако нужно было ответить пристально разглядывающим его храмовникам. Что сказать? Правду? Но правда очень сложна, чтобы рассказать все понятно и быстро. Да и можно ли рассказывать всю правду этим людям, имеет ли он на это право? К тому же, по большому счету, он и сам еще всей правды не знает. А кто знает?… Наверное, одна лишь Святая, его мать. И теперь, когда она сделала свое прилюдное заявление, он вряд ли навредит ей, если придет к ней. Тем более, другого выхода, похоже, и нет.
И мутант решился.
– Мы можем долго спорить, – сказал он. – Что бы я ни сказал, подтвердить это все равно ничем не смогу. А словам вы не очень-то верите…
– Смотря чьим, – послышалось из «зала».
– Вот именно. Не моим, это точно. А… Святой поверите?
Храмовники зашумели. Вперед вышел немолодой мужчина с худым продолговатым лицом. Его близко посаженные глаза зацепились за Глеба, словно острым крючком.
– Предлагаешь пойти к ней?
По голосу мутант признал в человеке того, кто до этого чаще всех сдерживал людей, направлял разговор в деловое русло. Он же запретил караульному стрелять.
– Разумеется, – кивнул Глеб. – Разве есть другие варианты?
– Не боишься?
– Если бы боялся, то меня можно было бы прикончить сразу. Это бы значило, что я вру.
– Можно врать и делать вид, что не боишься.
– Я уже говорил, что не вижу в этом смысла, – пожал плечами мутант.
– Смысл в том, чтобы с нашей помощью добраться до Святой, – прищурился мужчина.
– И что дальше? Я безоружен, вокруг будете вы…
– Игорь, Артем, – обернулся храмовник к своим, – проверьте-ка этого шустрика, что там у него под лохмотьями. И карманы, и сапоги – везде посмотрите. А ты, – кивнул он караульному, – держи его под прицелом. Чуть что – стреляй.
Глеб расстегнул и распахнул рубаху. Но она и впрямь была настолько драной, что эти действия выглядели всего лишь формальностью. К нему подошли двое храмовников и тщательно осмотрели. Потом заставили снять сапоги.
– Обувайся, – махнул рукой тот, кто взял на себя руководство. И опять повернулся к остальным храмовникам: – Есть у кого лишняя рубашка? Не обязательно новая, но хотя бы целая. А то стыдно такого оборванца Святой показывать.