Однако самым обидным для Глеба было то, что не оправдались его самые главные надежды. Он так ничего и не вспомнил о себе. Да, мельком увидел маму, но кто он такой, откуда, почему – так и не выяснил. Не помогла старуха, ничего у нее не вышло. А туда же – «пропадете»! Предсказательница хренова!
Глеб сам не заметил, как завелся. Стиснуло грудь, стало трудно дышать. От злобы, от обиды ли – непонятно. Да и на кого ему злиться? На выжившую из ума бабку-отшельницу? Она-то чем в его бедах виновата? На себя нужно злиться, на пустую, безмозглую башку. Или на того, кто ее пустой сделал. Вот бы добраться до этого гада, стиснуть на гнусной шее пальцы!..
Черные ногти мутанта впились в начавшие заживать ладони, выступила кровь. Но он даже не почувствовал боли. Зато услышал вдруг:
– Горит! Лес горит!.. Пожар!!!
Кричали Сашок с Пистолетцем. Оба, дуэтом. И глаза у обоих были выпучены совершенно одинаково.
Глеб обернулся. Лес позади них действительно горел. Да что там горел – пылал! Трещала еловая хвоя, бурыми мохнатыми столбами вздымался к небесам дым, мгновенно затянув солнце. Но и без солнца было темно – огонь, казалось, буйствовал повсюду.
– «Баба-Яга»!.. – похолодел Глеб.
Он метнулся назад, прямо к бушующему пламени, совершенно не задумываясь ни о чем. Если подумал бы – вряд ли осмелился… Да и ни к чему было бы тогда бросаться, помедли он хотя бы немного. Потому что… Потому что огонь, едва мутант добежал до ближайшей горящей ели, стал вдруг стремительно спадать, словно некий великан решил задуть эти гигантские свечи, словно те и впрямь были лишь свечками на праздничном пироге. И ели на самом деле потухли, лишь продолжали смущенно дымиться, сокрушаясь по испорченным «платьям».
Глеб, несмотря на произошедшее чудо, все-таки добежал до «избушки Бабы-Яги». Точнее, почти добежал. Он увидел живую, на вид вполне целехонькую «ведьму» и остановился шагах в десяти от нее, поскольку та категоричным запрещающим жестом вскинула клюку.
– Как… – запыхавшись, выдавил мутант, но старуха так свирепо зыркнула на него здоровым глазом, что продолжать ему расхотелось.
«Баба-Яга» сердито потрясла поднятой клюкой, развернулась и молча скрылась в «землянке». Глебу ничего не оставалось, как поскрести в затылке и вернуться к товарищам. Он отчетливо, без вариантов, понимал, что этот пожар снова был «делом его рук». Тут, как говорится, и к бабке не ходи, как бы смешно это ни звучало. Вот только смеяться ему совсем не хотелось. Впору было всерьез начинать бояться, причем себя самого.
Пистолетец, который был уже в курсе Глебовых «пиротехнических способностей», взглянув на вернувшегося мутанта, лишь покачал головой. Сашок это заметил.