— Когда умрет отец? — охрипшим голосом спросил Василий.
— Вечером пятого марта пятьдесят третьего года. Первого марта его разобьет паралич и до самого конца ваш отец так и не придет в себя.
— И что мне припишут?
— А что приписывают в подобных случаях? В вашем случае обвинений было много, начиная от аморального поведения и злоупотребления служебным положением, и заканчивая клеветой на СССР. Причем во многом вы виноваты сами. С вами в той ситуации, скорее всего, все равно разделались бы. Вы слишком много знали и были невоздержанны на язык. Но это произошло бы позже и могли пострадать гораздо меньше.
— Что я такого сделал, можете сказать?
— Конечно, — сказал Алексей и повернулся к жене. — Ты куда собралась?
— Надоело сидеть, — ответила Лида. — Погуляю здесь рядом и разомну ноги. А вы беседуйте.
— Вы почему-то решили, что Сталин был отравлен, — сказал Алексей. — И попытались вывести всех на чистую воду. На приказ Булганина наплевали.
— А что он приказал? — спросил Василий.
— Он вас направил командовать каким-то военным округом. В книге не написали каким, но, скорее всего, куда-нибудь подальше от Москвы. В то время вас плотно опекала госбезопасность. Все телефонные разговоры прослушивались, а вы болтали по телефону, не стесняясь в выражениях. После того, как вас выперли из армии, вы обратились в китайское посольства с заявлением, что отец был отравлен, и с просьбой уехать к ним. Потом последовал арест и почти три года следствия. Зубы вам, как свидетелям по вашему делу, никто не выбивал, но в конце следствие получило признание по всем пунктам обвинений.
— Это они умеют, — криво усмехнулся Василий. — Но если я себя так вел и говорил об отравлении, значит, были основания.
— Может быть, — не стал спорить Алексей. — Но даже если и так, вести себя вызывающе, не имея за спиной сильной поддержки, по-моему, глупо. Вас сильно выбила из колеи смерть отца, и вы слишком привыкли, что вам все сходит с рук.
— Когда я умру?
— В конце марта шестьдесят второго года. Точной даты я, извините, не помню.
— Сорок один год! И что делать, молчать? Сами же говорили, что все равно не оставят в покое!
— Успокойтесь, Василий! — повысил голос Алексей. — Вы такой были не один, просто пострадали одним из первых. Дележка власти началась еще при жизни вашего отца, но основные баталии разгорелись после его смерти. В конечном итоге к власти пришла всякая сволочь, и кончилось все очень плохо. Мы ведь здесь не из-за вашей печальной судьбы, хоть я вам и сочувствую.
— Хрущев?
— Да, но не он один. В результате борьбы за власть уничтожили самых честных, знающих и порядочных, а наверх всплыло все дерьмо. Будете читать книгу?